Осторожно прикрыв дверь коморки, он прошел на кухню, включил чайник и пока тот закипал, написал на бумажной салфетке записку, адресованную ординарцу, в которой просил его не будить без особой надобности и готовить завтрак.
Захватив кружку чая, он вернулся в спальню, уселся в кресло, и потягивая горячую ароматную жидкость, начал смотреть за процессом преобразования. «Горошина» уже выпустила усики, к предметам на тарелочке, и начала поглощать их содержимое, одновременно увеличиваясь в размере и меняя формы. Вскоре она превратилась в прямоугольник величиной с шоколадную плитку. Дождавшись, когда на ней высветится рубиновый огонек, Максим взял достаточно горячий брусок и быстро приложил его к нижней части блюда. Несколько секунд и устройство намертво приклеилось к платформе.
Часы показывали четверть пятого. Вряд ли Хорек проснется в ближайшие час – два, и это означало, что рискнуть можно. Максим поставил блюдо на пол, немного помедлил, стараясь унять нервную дрожь, затем облачился в свой новенький парадный костюм, и встал на платформу. Короткая вспышка и вот он уже находится в огромном зале на стационарной площадке Базы. За полукруглым пультом подремывает ночной дежурный Лева Безруков. Максим осторожно подкрался к нему и рявкнул:
– Кому спишь, дежурный?! Диверсанты с островов идут!
Безруков от неожиданности едва не опрокинулся на пол, потом вскочил и непонимающе уставился на появившегося неведомо откуда человека в форме. Наконец он пришел в себя, узнав в офицере Максима, радостно раскинул в стороны руки и тонко завопил.
– Живой, Макс, ой… А мы ведь тебя… А у тебя ведь… Ой, сейчас…
Он нажал на пульте кнопку и через минуту из динамика донесся недовольно – сонный голос Сикорски.
– Безруков, какого дьявола!? Если ты и сейчас скажешь, что задел эту проклятую кнопку нечаянно, то можешь тут же писать заявление с просьбой направить тебя на работу в качестве ученика дворника.
– Какой случайно, Рудольф! Тут у нас такое… Максим появился!
Последовала короткая заминка, после чего Сикорски совсем другим голосом буркнул: «Сейчас буду».
Не прошло и минуты, как дверь с шумом распахнулась, и в зал ворвался резидент землян. Он стоял на пороге, всматриваясь в лицо Максима так, как будто видел его впервые. Наконец Сикорски сделал несколько быстрых шагов вперед и заключил своего разведчика в объятия столь горячо, что у того что-то внутри екнуло.
– Живой, – прошептал резидент, отрываясь от Максима. – Дай-ка я на тебя еще раз погляжу.
– Шеф, – осторожно пытаясь высвободиться, предупредил тот в ответ. – У меня не так много времени. Давайте не будем терять его, иначе я сильно рискую.
– Да, да, – Сикорски опомнился и повлек Максима к выходу. – Понимаю, пойдем ко мне.
Они вышли в коридор и начали разговор на ходу.
– Первый вопрос: как там Рада?
– О, могу тебя поздравить! Ты стал отцом великолепного карапуза!
– Мальчик?
– Да, пацан просто чудо. Я его видел на днях. Супруга твоя в порядке и чувствует себя прекрасно.
– Как назвали?
– Гаем. Я так думаю, что это в честь Цезаря.
– Нет, у Рады был брат. Погиб…
– Извини, я не знал.
Они дошли до комнаты Сикорски, где Максим в самой сжатой форме поведал историю своих прежних злоключений и нежданного теперешнего возвышения.
– Однако за мной продолжается негласный контроль, – заключил он.
– Хорошо, продолжай вести себя как пай-мальчик, и выходи на связь лишь в крайнем случае, – кивнул головой Сикорски. – Задание у тебя остается прежним. Продолжай карьерный рост, и под это дело выясни место строительства субмарин.
– Кстати, – перебил его Максим. – Император намечает налет на побережье.
– Это хорошо, что ты меня предупредил, постараемся их достойно встретить.
– В походе буду участвовать и я, но роль мне отводят какую-то особую, пока не знаю какую.
– Будь осторожен, – Сикорски встал и подошел к столу. Сейчас я покажу нечто для тебя приятное. – Он нажал кнопку на небольшом пульте, и тут же в пространстве возникло голографическое изображение Рады с ребенком на руках.
– Ну, вот, – сказал Сикорски. – Посмотри, хотя бы так.
Максим, не скрывая восторга, всматривался в знакомые и любимые черты жены, перевел взгляд на малыша.
– На кого он похож, Рудольф?
– На меня, конечно, – усмехнулся Сикорски. – Видишь, такой же лысый. Пойдем, тебе нужно возвращаться.
Они вернулись в зал. Максим направился к платформе, но Сикорски его остановил.
– Дай-ка мне твой перстень на минутку, – попросил он.
– Зачем?
– Хочу сделать миниатюрный транслятор, оформленный под этот перстень. Пора нам уже знакомиться с жизнью Империи собственными глазами.
– Понял, – сказал Максим, стягивая перстень с пальца. – Подарок императора.
– Вот на его мне в первую очередь интересно посмотреть.
Сикорски отошел в угол помещения, где стоял какой-то сложный агрегат, поколдовал там, и через несколько минут вернулся, подбрасывая на ладони перстень.
– На, держи, – сказал он. – Старайся не снимать его. И давай уже, отправляйся.
Вновь очутившись в спальне, Максим некоторое время прислушивался, потом осторожно водрузил блюдо на место, снял парадный мундир, и лишь после этого отодвинул щеколду на двери. Он услыхал звон посуды на кухне и с облегчением вздохнул.
– Доброе утро, господин субмарин – мастер первого ранга! – приветствовал его Хорек. – Изволите завтракать?
– Изволю, – буркнул Максим. – Подавай.
– Как спалось, господин субмарин – мастер первого ранга? – в голосе денщика едва сквозили ехидные нотки, но придраться было не к чему.
– Плохо спал, – озабоченно ответил Максим. – Почти всю ночь мучился, только под утро задремал.
– Что так?
– Да ты понимаешь, братец, привязалась одна мысль относительно тебя, а будить тебя я как-то не решился, уж больно сладенько ты похрапывал там у себя в коморке.
– А что за мысль, господин субмарин – мастер первого ранга? Может быть, сейчас я смогу вам помочь, хотя где мне с моим скудным умом…
– Не знаю, не знаю… – с плохо скрываемым издевательским сомнением, произнес Максим. – По силам ли тебе нынче вспомнить свое имя?
– Что значит, по силам, господин субмарин – мастер первого ранга, – беспечно ответил денщик. – Хорьком меня зовут.
– Нет, ты, наверное, не понял. Я не про кличку твою спрашиваю, которую тебе в лагере дали, а про твое настоящее имя.
Хорек на несколько секунд задумался, а потом хлопнул себя по лбу и радостно рассмеялся.
– Так свое настоящее имя я, наверное, никогда и не узнаю. А назвали меня так вовсе не в лагере, а в моей родной деревне. Так и помру Хорьком.
– Как так?! – изумился Максим.
– А так! – Хорек, все так же улыбаясь, начал накладывать в тарелку яичницу с ветчиной. – Понимаете, тут такое дело… Недалеко от моей деревни жил колдун. Злой, понятное дело. Боялись все его жутко, но трогать не решались. Кто его знает – нашлет, скажем, мор, или того хуже, проказой наградит. Одним словом, не лезли в его колдовские дела, да и он деревенских не трогал. Но, на всякий случай и от греха подальше, ребятишкам нашим двойные имена давали.
– Зачем?
– Так ведь они же повсюду шныряют, могут невзначай и в логово к колдуну попасть, нашалить там. Так вот, для того, чтобы он в сердцах не проклял их по имени, его при рождении записывали в специальную книжицу и прятали ее в особое место, а ребенка называли кличкой. Скажем, Волком, или, как меня, Хорьком. Проклянет колдун меня по этой кличке, а проклятие это и ляжет на тварь бессловесную. Тоже грех, конечно, но все ж … Так и жили в нашей деревне всякие звери, да и называлась она соответственно.
– Как?
– Зоопарком, – рассмеялся Хорек. – Но боюсь, что это тоже не настоящее название. Просто кто-то один вякнул, да так и пошло.
– Занятно.
– Рад, что вам понравилось. – Хорек присел на табурет возле окна. – А что касаемо меня, так мое второе имя очень даже мне подходит. Похож я на этого зверька, тут уж ни дать, ни отнять.
