На кровати лежала жесткая картонная папка. Сэлли Энн взяла ее и положила Крейгу на колени. Открыв ее, он увидел на первой странице полный список кабинета министров Зимбабве. Двадцать шесть имен и занимаемых должностей.
— Мы можем практически сразу сократить список Очень немногие министры действительно участвовали в боевых действиях, — сказала Сэлли-Энн. — Многие из них переждали войну в апартаментах отеля «Ритц» в Лондоне или на даче для гостей на Каспийском море.
Она села на подушку рядом с Крейгом и перевернула страницу.
— Шесть имен, — сказала она. — Шесть полевых командиров.
— Все равно слишком много, — пробормотал Крейг заметив, что возглавлял список Питер Фунгабера.
— Еще не все, — сказала Сэлли-Энн. — Частная армия Скорее всего, диссиденты. Все диссиденты — матабелы. И возглавлять их должен представитель этого племени.
Она открыла последнюю страницу, на которой было написано одно имя.
— Один из наиболее удачливых полевых командиров Матабел. Глава министерства туризма, к которому относится департамент дикой природы. Мысль довольно ста рая и банальная, но часто бывает так, что тот, кто охраняет сокровищницу, первым разграбляет ее.
Крейг едва слышно произнес имя:
— Тунгата Зебив.
Он не хотел, чтобы это было правдой.
— Но он же служил со мной в департаменте охраны диких животных, он был моим лесничим…
— Как я уже сказала, у хранителей больше возможностей грабить, чем у других.
— Но зачем Сэму деньги? Главный браконьер получает миллионы долларов. Сэм живет крайне скромно, это всем известно, у него нет большого дома, нет дорогих машин, он не дарит дорогих подарков женщинам, не владеет землей, у него нет других экстравагантных привычек.
— За исключением, возможно, самой дорогостоящей, — тихо возразила Сэлли-Энн. — Власти.
Дальнейшие возражения Крейга остались непроизнесенными, и она кивнула.
— Власть. Неужели вам не понятно, Крейг? Обеспечение частной армии диссидентов требует затрат, больших затрат.
Крейг вынужден был признать, что сказанное не было лишено смысла. Генри Пикеринг предупреждал его о готовящемся с помощью Советов перевороте. Во время войны русские поддерживали фракцию матабелов ЗИПРА, таким образом, их кандидатом, несомненно, должен был быть матабел.
Но Крейг продолжал сопротивляться, хвататься за воспоминания о человеке, который был его другом, вероятно, лучшим другом в жизни. Он вспомнил врожденную порядочность получившего воспитание в христианской миссии Самсона Кумало, его честность и прямоту. Вспомнил о том, как он предпочел уволиться вместе с самим Крейгом из департамента охраны диких животных, когда у них возникли подозрения, что их непосредственный начальник замешан в браконьерстве. И сейчас он сам стал главным браконьером? Человек, который проникся к нему состраданием и позволил увезти из Африки свое единственное сокровище — яхту? Он стал теперь жадным до власти заговорщиком.
— Он — мой друг, — сказал Крейг.
— Был, но изменился. При вашей встрече с ним он объявил себя вашим врагом, — заметила Сэлли-Энн. — Вы сами сказали об этом.
Крейг кивнул и вдруг вспомнил обыск своего сейфа в отеле, произведенный полицией по приказу сверху. Тунгата, должно быть, подозревал, что Крейг является агентом Всемирного банка, мог догадаться, что ему поручили собрать информацию о браконьерстве и заговоре. Именно этим можно было объяснить его яростное противодействие планам Крейга.
— Не хочу думать об этом, — сказал он. — Мне ненавистна сама мысль, но, возможно, вы правы.
— Я уверена.
— Что вы собираетесь делать?
— Передать Питеру Фунгабере собранные доказательства.
— Он раздавит Сэма, — тихо произнес Крейг и мгновенно услышал ответ:
— Тунгата — воплощение зла, Крейг. Он расхититель!
— Он — мой друг!
— Он был вашим другом, — поправила его Сэлли-Энн. — Вы не знаете, кем он стал, вы не знаете, что произошло с ним в лесу. Война может изменить любого человека. А власть могла изменить его еще более радикально.
— Боже мой, как мне жаль.
— Пойдемте со мной к Питеру Фунгабере. Будьте рядом, когда я приведу свои доводы и доказательства против Тун-гаты Зебива. — Сэлли-Энн легонько пожала его руку.
Крейг не совершил ошибку и не ответил на рукопожатие.
— Мне очень жаль, Крейг. — Она еще раз сжала его ладонь. — Правда жаль.
Она убрала свою руку.
Питер Фунгабера согласился встретиться с ними рано утром, и они вместе отправились к нему в дом на берегу Макилване.
Слуга проводил их в кабинет генерала — огромную практически пустую комнату, выходившую на озеро и раньше служившую бильярдной. Одну стену занимала огромная карта страны, испещренная разноцветными значками. Длинный стол под окнами был завален отчетами, сообщениями и парламентскими документами. В центре не застеленного ковром каменного пола стоял письменный стол из красного африканского тика.
Питер Фунгабера встал из-за стола, когда они вошли в комнату. Он был одет только в простую белую набедренную повязку. Кожа блестела, как отполированная, а под ней шевелились, словно живые кобры в мешке, тугие мышцы. Питер Фунгабера явно поддерживал себя в отличной форме, как и подобало настоящему воину.
— Прошу прощения за мой вид, — произнес он с улыбкой, — но я гораздо комфортней чувствую себя настоящим африканцем.
Перед столом стояли низкие резные скамеечки из черного дерева.
— Я прикажу принести стулья, — предложил Питер. — Здесь редко бывают белые гости.
— Нет-нет. — Сэлли-Энн легко расположилась на скамеечке.
— Вы знаете, что я всегда рад вас видеть, но ровно в десять я должен быть в парламенте, — поторопил их Питер.
— Тогда я сразу перейду к делу, — сказала Сэлли-Энн. — Кажется, мы знаем имя главного браконьера.
Питер уже собирался сесть, но резко наклонился вперед, а взгляд его стал острым и требовательным.
— Ты говорил, что мне достаточно назвать только имя, и ты уничтожишь его, — напомнила Сэлли-Энн.
— Назови, — приказал он, но Сэлли-Энн назвала свои источники и объяснила выводы, как сделала это для Крейга. Питер Фунгабера выслушал ее молча, иногда он хмурился или задумчиво кивал, следя за ходом размышлений.
Потом она сделала заключение — назвала последнее имя в списке.
— Товарищ министр Тунгата Зебив, — тихо повторил за Сэлли-Энн Питер Фунгабера и медленно опустился на стул. Взяв со стола хлыст, он принялся похлопывать им по ладони, глядя поверх головы Сэлли-Энн на висевшую на стене карту.
Молчание продолжалось долго. Первой не выдержала Сэлли-Энн:
— Итак?
Питер Фунгабера опустил взгляд на ее лицо.
