Долго, стараясь не упустить ни одной мелочи, разъяснял Михаил Иванович сыну, как лучше выйти из города. Когда стемнело, в дом вошел незнакомый мужчина и забрал Володю с собой.
Шли долго, по маленьким переулкам и проходным дворам. Часто останавливались, настороженно прислушивались: фашистские патрули могли появиться в любой миг. Володя знал, что немцы практикуют ночные засады, притом в самых неожиданных местах. Наконец они зашли во двор небольшого дома, потом — в небольшой сад. Здесь их ждали те самые люди, семь человек, о которых говорил отец. Мужчина подозвал одного из них:
— Сергей Миронович! Познакомься — это Володя Славин. Он проведет через посты.
— Рад познакомиться, — услышал Володя хриплый голос, — пойдем, парень, потолкуем. — Они подошли к небольшому сарайчику, приспособленному под жилье. Вошли внутрь. Помещение едва освещала тусклая керосиновая лампа.
"Вот, значит, где прятались «семеро смелых», — подумал парень и с уважением посмотрел на нового знакомого. Тот раскладывал на деревянном ящике небольшую карту.
— Подходи, Володя, поближе. Карту читать умеешь?
— В школе проходили. Может, только забыл.
— Я помогу. Вот смотри! Мы находимся приблизительно в этой точке города. В каком направлении пойдем?
Владимир не так по карте, как по памяти рассказал о маршруте, а Сергей Миронович делал карандашные пометки.
— Ну, а ты не хочешь с нами в лес? К партизанам?
Если бы знал Сергей Миронович, какую струну затронул он в душе парня! Владимир ответил:
— Очень хочу! А что? Можно?
Сергей Миронович, очевидно, понял, что переживает в эту минуту паренек, тепло улыбнулся, погладил его по голове.
Володя, опустив глаза, тихо сказал:
— Давно мечтаю... Вот только отец считает, что рано.
— Ничего, потерпи, — уже серьезно сказал Сергей Миронович и добавил: — Считай, что ты уже включился в борьбу. Сегодня выведешь из города семь человек. А это большое дело. Семь опытных бойцов.
Володя внимательно слушал своего нового знакомого. Не знал в тот момент парень, что пройдет немного времени и судьба вновь столкнет его с этим человеком.
Володя знал заранее, где он сможет проходить без всяких опасений, а где потребуется принять все меры предосторожности. Наибольшую угрозу представлял огромный овраг, который начинался почти у самого выхода из города. На краю этого оврага, в кустарнике, выбрал очень удобную позицию немецкий секрет. Володя выследил его еще тогда, когда вел наблюдение в районе слуцкой дороги, выполняя поручение отца.
Всей группе предстояло незаметно проскользнуть мимо замаскировавшихся вражеских солдат. Проводник на ходу обдумывал, как лучше сделать это. Поразмыслив, он решился на дерзкий, рискованный шаг — провести людей по дну оврага. Дождя давно не было, и, надо полагать, там было достаточно сухо. Но стоило немцам заметить продвижение группы, как она тут же оказалась бы в капкане. Однако в этом плане имелось и немаловажное преимущество. Секрет держал под наблюдением главным образом местность, примыкающую к оврагу, и меньше обращал внимания на сам овраг, который можно было охватить одним взглядом. Немцы считали, что даже ночью никто не посмеет пройти по нему, так как любое движение должно быть услышано.
Володя остановил группу, сказал, как они пойдут дальше. Никто не возражал. Только офицер, чех, коверкая слова, сказал, что он со своим товарищем будет двигаться последним и если немцы заметят группу, то все должны броситься вперед по дну оврага, а они огнем из автоматов их прикроют. И чехи достали оружие, которое до сих пор несли завернутым в тряпки. Дальше шли молча, в затылок друг другу. Вот и овраг. Спустились вниз по узкой тропинке удачно. Теперь все зависело от них самих: смогут двигаться без единого звука, значит — пройдут. Володя волновался. Еще бы, ему впервые поручено дело, от исхода которого зависит, будут ли подпольщики привлекать его к участию в других операциях. Понимал Володя и другое, главное — ему вручена судьба этих людей и он не должен подвести отца. Когда они уже прошли половину пути, наверху вдруг неожиданно вспыхнула спичка. «Курят, — подумал Славин, — значит, пока идем хорошо».
Вскоре овраг кончился, и они выбрались наверх. Дальше простиралось поле, а за ним — лес. Володя довел группу до условленного места и остановился:
— Ну, вот. Теперь пойдете сами.
Один из мужчин, по голосу Сергей Миронович, снял с себя плащ и, укрывшись с головой, при свете спички уточнил по карте, где они сейчас находятся, затем удовлетворенно проговорил:
— Все в порядке, товарищи! Если ничто не помешает, то через час встретимся со связным. — Он крепко пожал Славину руку. — Спасибо тебе, хлопец! До встречи после победы.
Ох, как хотелось Славину не поворачивать обратно, а пойти с этими людьми, которых ждут бои с врагом! Но делать нечего, нужно возвращаться, и Володя, попрощавшись, отправился в обратный, такой же опасный путь. К утру он был дома.
Петр Мочалов проснулся от того, что звякнуло оконное стекло и в палате пахнуло чистым, свежим воздухом. Кто-то из раненых, очевидно, тот, кто раскрыл окно, тихо, с восхищением сказал:
— Красота какая! А воздух! Сам ешь, но и друзьям надо.
В палате заворочались и послышались голоса:
— Значит, тебя уже выписывать пора...
— Раз о природе заговорил, факт, что здоров...
— На ногу он припадает для того, чтобы врачи думали, что до полка не дойдет...
Мочалов не спешил открывать глаза и старался по голосам определить, кто говорит. Тот, который покашливает и говорит отрывисто — капитан Старостин, артиллерист. Веселый, задиристый голос с нажимом на "о" принадлежит уже немолодому лейтенанту — саперу Дубенцову.
Мочалов вспомнил рассказ Дубенцова о том, как его в конце марта ранило. Дубенцов со своими солдатами наводил мост через небольшую речушку, а тут в небе немецкие самолеты неожиданно появились и давай клевать переправу. Дубенцов услышал сзади взрыв, и последним ему запомнилось то, что он начал тонуть. Здесь, в полевом госпитале, он позже шутил: «Плавать по Волге с пеленок умею, а теперь, после этого, кажется, разучился». Его, раненного и контуженного, спасли двое бойцов-саперов, которые в сплошном грохоте разрывов увидели, как пошел ко дну их командир, и бросились на помощь.
Петру вспомнился сон. Здесь, вдалеке от передовой, он почти каждую ночь видел во сне свою семью. «Что с ними? Живы ли?» Перед глазами стояли такие родные, милые лица: улыбающаяся Таня, по-деловому серьезный, но готовый пуститься на любую шалость Ванюшка и нежная, кроткая, внимательная Юля. Она очень любила сидеть у него на коленях, прижать к груди головку или шептать что-то папе на ухо. Юле очень нравилось, когда отец тоже отвечал шепотом. В такие минуты Таня, как правило, смеясь, говорила Ванюшке: «Смотри, сынулька, какие заговорщики у нас в доме объявились. Видишь, шепчутся, не иначе как заговор против нас с тобой готовят». Счастливое мирное время. Каким дорогим и далеким кажется оно сейчас.
