струйка желтоватой жидкости. Она отогнула край ржавой решетки.
— Подсади.
Я помог ей забраться внутрь. Потом она подала мне руку.
Света достала пистолет и направила его в темноту.
— Идем.
Через тридцать метров стало темно, а через пятьдесят мне пришлось включить фонарик «Нокии».
Мы пару раз свернули и в конце концов оказались перед дырой, уходящий куда-то вниз. Туда же вела хлипкая на вид лестница.
— Только не говори, что придется туда спускаться. У меня клаустрофобия, — сообщил я.
— Жить захочешь, не так раскорячишься. — Света ухватилась руками за прутья и начала медленно спускаться. Лестница дрожала. Снизу дул холодный воздух.
Я покачал головой, взял «Нокию» в зубы, вздохнул и пополз вслед за ней. Если эта ржавая лестница не выдержит, нам обоим конец.
Судя по времени, которое мы спускались, эта дыра была куда выше десятиэтажного дома.
В конце концов лестницу тряхнуло, я услышал, как Света спрыгнула вниз и ее ботинки шлепнули по бетону. В этот же миг вспыхнул яркий свет, который ударил ей в лицо.
Негромкий, но отчетливый голос произнес:
— Назови хоть одну причину, по которой я не должен пристрелить тебя прямо сейчас.
— Ты мой должник, — сказала девушка, подняв руку, чтобы защититься от прожектора.
— Мой долг касается только одного человека. Значит, второго я пристрелю. Выбирай, кого из вас.
И я услышал лязг взведенного затвора.
Света чуть тряхнула кистью — я увидел, как заискрились, засверкали золотые часы на запястье.
— Ты хотел это. Я принесла их тебе. А теперь опусти ствол и давай поговорим.
Наступила тишина, которая длилась слишком долго. Я слышал, как где-то в глубине тоннеля капает вода. Как стучит мое сердце. Как там, высоко наверху шумит в трубе ветер. Все это казалось каким-то ненастоящим. Казалось сном.
Наконец, человек переминулся с ноги на ногу.
— Ладно, скажи ему, пусть слазит.
Что-то шлепнулось у ног Светы.
— Там два набора экспресс-анализов. Если у вас ЦИБ, не обессудь, я вас пристрелю и закопаю в тоннеле.
Света подняла пакет, посмотрела на меня и произнесла:
— Спускайся. Здесь не очень любят гостей, но в нашем случае это как раз очень хорошо.
У меня не было особого выбора. В конце концов я сам по собственной воле согласился прийти сюда. И сейчас, цепляясь руками за шаткую ржавую мокрую лестницу, мне почудилось, что там внизу — полноводная Амазонка, а я сижу на длинной ветке дерева и палкой дразню огромных аллигаторов, которые клацают своими зубами и только того и ждут, пока я…
— Спускайся, — снова сказала Света. Голос ее был жестким, даже ледяным. От славной девочки не осталось и следа. Теперь там внизу стоял хорошо обученный, жестокий и сильный боец самого могущественного спецподразделения «Чайка». Я чувствовал эту перемену спинным мозгом.
Отпустив прутья лестницы, я прыгнул вниз. Приземлился намеренно шумно, охнул, схватился сначала за ногу, потом за поясницу, хотя ни то ни другое у меня вовсе не болело. Пусть противник думает, что я калечь — может быть мне это совсем не нужно, но мало ли что. Будет лучше, если они слегка расслабятся.
И верно.
Из-за лупившего в лицо прожектора, я не мог разглядеть, кто это там стоит в темноте, однако по голосу услышал, что мужчина слегка расслабился.
— Анализ, — повторил он. — Живо!
Света нагнулась, подняла пакет, достала оттуда две светлые трубочки, на которых я заметил небольшие жидкокристалличеcкие экраны типа как на электронных термометрах.
— Прикладываешь к сгибу локтя, нажимаешь сверху на кнопку. Игла пройдет сквозь кожу и заберет кровь. Ждешь пять секунд, потом вынимаешь, — она протянула мне прибор.
— А если… — произнес я задумчиво.
Света пожала плечами. Я уловил ее движение глаз к расстегнутой кобуре. Понятно. Значит, если что, наши шансы невысоки. Я оценивал их как один к ста. Но остаться наверху означало лишение даже этого одного, пусть эфемерного, но все-таки шанса.
Я воткнул прибор в сгиб локтя, поморщившись, нажал черную кнопку. Игла беззвучно прошила кожу. Я почти не ощутил ее движение — только тончайший комариный писк, а затем неприятное тянущее ощущение, которое почти мгновенно прошло. Я отсчитал пять секунд и отнял прибор от руки.
— Давай, — тихо сказала Света.
Я отдал ей тест, она протянула оба прибора сквозь границу тьмы и света, разделявшую нас с этим человеком.
Пауза длилась вечность. Я уже мысленно попрощался со всеми моими исчезнувшими одноклассниками, со Светой и даже с Антоном-2, когда в тишине раздался голос, прозвучавший громом:
— Отрицательные. Оба. Поздравляю, таких как вы на поверхности менее одного процента.
Над нашими головами пронеслась тень руки и прожектор погас. Тьма будто хлопнула нас по головам и от неожиданности я даже на секунду потерял равновесие.
— Черт! — выругалась Света.
— Ты чуть не убила моих парней, — мужчина щелкнул зажигалкой, лицо его осветилось оранжевым светом — он курил сигары, здоровенные кубинские сигары Монтекристо.
Я смотрел на дым, который он выдохнул, уловил аромат, который был знаком мне с самого рождения и произнес:
— Папа?
Света оглянулась на меня, чуть наклонила голову. И жест ее означал только одно — «Прости, я не ослышалась? Повтори, что ты только что сказал?»
— Папа… — сказал я.
Старик, — высокий, подтянутый, в джинсах и джинсовой же рубашке вытащил сигару изо рта, выдохнул густой ароматный дым и проговорил сочным бархатистым баритоном:
— А ты похож на него…
— Что? — глаза у Светы превратились в блюдца. Она была ошарашена не меньше моего.
— Ты ушел на работу рано утром тридцать лет назад и не вернулся, — сказал я. — Я до сих пор храню полкоробки твоих сигар. Их терпеть не может моль.
Мужчина усмехнулся.
— Здешние сигары — одна химия. Ни в какое сравнение с теми, настоящими кубинскими… — он смачно затянулся. — Как там Фидель?
— Он умер. Теперь на Кубе правит его брательник.
— Умер? А здесь и не собирается. Ему, скоро сто лет, а он как огурец.
Я судорожно сглотнул. Сердце стучало. Я просто не знал, что говорить. Это был совсем не посторонний для меня человек, но… так много «но»… так много прошло времени, что…
— Но как… куда ты, черт возьми, провалился? — спросил я, особо не надеясь на ответ. Но что-то говорить нужно было, и я сказал.
— Ты же знаешь, где я работал.
— Да, на заводе «Звезда», вместе с мамой.
— Я ушел на работу в то утро. Помнишь? Было весеннее майское утро. Светило яркое солнце. Я вставал в шесть, к семи уже уходил, а ты только просыпался. В то утро я не стал тебя будить
