— За что?
— Да уже за одно то, что ты здесь наследил, поставил под угрозу срыва важную акцию управления тайных операций, такую, какая тебе и не снилась. За то, что посвятил Григгса, Хосе и черт ещё знает кого в эту историю. Так что нам приходится срочно уматывать отсюда. Мой рапорт ляжет на стол начальника с копией Роберту Гамбино. Теперь понял? Так вот: «Мистер Каммингс ошибся»?
— Да, мистер Каммингс ошибся, — эхом ответил Ричард. «В этой стране меня научили считаться с угрозами даже в форме намека», — вспомнил он слова Тимоти.
— Что видел, что делал мистер Каммингс на Майорке?
— Рай. Экзотика. Хотел день-два отдохнуть, да что-то стало пошаливать сердце, пришлось срочно уехать.
— А теперь проваливай, — «Громила» сделал знак сигарой тем двоим у входа.
Каммингс, не поднимая головы, вышел из отеля…
V
— Ну как? Что? — Тимоти истомился в ожидании.
— В отеле меня просто подняли на смех. Там живут президенты, премьеры, короли и кинозвезды. Хосе всё напутал. Видно, и впрямь я устал за эти недели. Вот что-то сердце пошаливает. Давай поедем, а то я так и до Мюнхена не дотяну…
В аэропорт Барселоны их подбросил Виктор Абейта, заместитель Тимоти Григгса.
Каммингсу хотелось побыстрее сесть в самолет, остаться одному, наедине со своими мыслями.
— Прощай, Тимоти. Если будешь в Мюнхене…
— До свиданья, Ричард… Прости, что так получилось…
— Всё хорошо. Вот только сердце. Видимо, начал сдавать. — И Каммингс пошел к трапу.
Если бы он тогда знал, что менее чем через два года Тимоти не станет, он бы наверняка вернулся и сказал бы другие, теплые слова на прощание. Но какие?
Лайнер взмыл в безоблачно синее небо. Рядом на сиденье кто-то оставил рекламный буклет: «Если есть рай на земле, так это остров Майорка».
…Беря стаканчик с виски, предложенный стюардессой, Каммингс с удивлением посмотрел на свою правую руку: её била мелкая дрожь. Залпом прикончив разбавленное содовой водой виски, он откинулся в кресле. Мысли словно бежали марафонскую дистанцию в темпе спринтера. Ричард понимал, что это не просто усталость. О чём бы он ни пытался подумать, всё у него вызывало бешеную злобу. И его тренированный ум никак не мог выключиться, не способен был взять передышку.
Через пять минут у него начало ломить в висках, и боль стала отдаваться в затылке. Каммингс нажал кнопку и вызвал стюардессу.
— Да, сэр? — Она появилась почти мгновенно.
— Двойной коньяк, пожалуйста.
Каммингс понял: припадок ярости. И никакой возможности отвести душу. «Это давление, нервы. Хорошо, что не дает сбоев сердце. Коньяк, сосудорасширяющее. Потом эти проклятые сосуды сузятся и станет ещё хуже…»
Нисколько не заботясь о мнении сидевших рядом пассажиров, он поступил с принесенным ему коньяком как с виски. Боль через минуту-другую прошла, и мысли стали замедлять свой бег. Каммингс почувствовал, что немного опьянел, и тупо уставился в спинку кресла перед собой, не отводя глаз от чистой салфетки — подголовника. Наконец-то он сумел выключиться.
«Всё», — тихонечко произнес он и уснул.
Глава VIII. ВЫХОД ИЗ ЛАБИРИНТА
I
На следующее утро, спускаясь в свой «бункер», он уже твёрдо знал, какое он направит в Лэнгли заключение о возможных причинах и организаторах взрыва на РСЕ-РС. На письменном столе громоздились подборки документов, компилируя которые можно было составить солидную версию о «международном заговоре». Свидетельства будут, конечно, косвенные, не совсем то, чего ждут в Вашингтоне, но дающие намек на существование «крота» в верхнем эшелоне власти — пусть там ищут — и подчеркивающие деликатный, трудный характер его миссии по поиску внутреннего «крота» на РСЕ-РС. В кабинете Ричард чувствовал себя уверенно и спокойно. Здесь всё было четко и определенно, не то что на просторах Европы, где бродят толпы американских разведчиков и каждый непременно с какой-нибудь сверхсекретной миссией. Того и гляди, кому-то можешь помешать, наступить на ногу, сам того не ведая. Что ни говори, а в «бункере» безопаснее.
Каммингс сортировал бумаги. Показания очевидцев… Заключение экспертизы… Сведения на подозрительных сотрудников РСЕ-РС… Показания попавших в госпиталь… Сотрудники ЦРУ… Неплохо приложить бы акт осмотра склада, где лежат мины. Он нажал кнопку интеркома:
— Панковиц, где наш кладовщик? Я хотел бы снова побывать в подвалах.
— Вчера вечером срочно отозван в лондонский филиал РСЕ-РС.
— Кто-то же его должен замещать?
— Конечно.
— Через полчаса присоединюсь к вам. Спустимся вниз.
Ричард писал иегко и бойко, дав волю своему воображению. Изложив обстоятельства прослушивания пленок в секретном отделе перехвата, он в скобках добавил: «Пленка прилагается».
— Ирми, — ещё раз обратился он к коробке интеркома, — где-то должна быть пленка из Лампертхайма.
— Они просили вас перезвонить им, господин Каммингс.
Он набрал телефон начальника отдела перехвата.
— Каммингс. Ваши люди задерживают доставку заказанной мною магнитофонной ленты.
— Я понимаю. Простите, сэр, но это Ирена…
— Какая еще Ирена?
— Вы знаете, какая рассеянная наша Ирена Зотова? Она так спешила и всё, конечно, перепутала…
— И пленка…
— Да, на ней уже записаны последние новости украинского радио. Просто не знаю, как исправить эту ошибку…
«Так, — сообразил Ричард. — Кто-то замешкался, опоздал, а теперь работает с опережением».
— А журналы регистрации сигналов за 20 и 21 февраля, конечно…
— Да, сэр, четыре дня назад нам выдали журналы нового образца…
— А старые?
— Сожжены.
В сердцах Каммингс бросил трубку. «Ничего, есть еще Пальс, Тимоти. Он быстро подошлет выписки из журналов».
— Ирми, закажи разговор с нашим генконсульством в Барселоне. Тимоти Гритгса. Побыстрей!
Он зачеркнул написанное в скобках «Пленка прилагается» и сверху дописал: «Копии выписок из журнала дежурного смены на объекте РС в Пальсе прилагаются».
— Барселона на проводе, господин Каммингс.
— Спасибо. Алло, Тимоти?
— Я за него, слушаю вас, — ответил незнакомый голос.
— Это Фернандес или Абейта? Говорит Каммингс из Мюнхена.
— Роберт Вандавеер. Лучшие свои годы я провел в Мюнхене. Мы, возможно, даже встречались.
— Простите. Это начальник службы безопасности РСЕ-РС Ричард Каммингс. Я хотел бы переговорить с Тимоти.
— Григгс утром улетел в Мадрид на срочную замену. Чем могу быть полезен?
