— Это будет триста девяносто один.
Конгрессмен Брант снова достал свой счетчик и защелкал рычажками.
— Черт возьми, верно! Как он угадал?
— Он не угадывает, джентльмены, — возразил Шум-ан. — Он рассчитал результат. Он сделал это на листке бумаги.
— Чепуха, — нетерпеливо произнес генерал. — Счетчик — это одно, а значки на бумаге — другое.
— Объясните, Ауб, — приказал Шуман.
— Да, программист. Ну вот, джентльмены, я пишу семнадцать, а под ним — двадцать три. Потом я говорю: семь на три.
Конгрессмен прервал мягко:
— Нет, Ауб, задача была умножить семнадцать на двадцать три.
— Да, я знаю, — серьезно ответил маленький техник, — но я начинаю с того, что умножаю семь на три, потому что так получается. А семь на три — это двадцать один.
— Откуда вы это знаете? — спросил конгрессмен.
— Просто запомнил. На счетчике всегда получается двадцать один. Я проверял много раз.
— Это не значит, что так будет получаться всегда, не правда ли? — заметил конгрессмен.
— Не знаю, — пробормотал Ауб. — Я не математик. Но, видите ли, мои результаты всегда точны.
— Продолжайте.
— Три на семь — это двадцать один, так что я и пишу двадцать один. Потом трижды один — три, так что я пишу тройку под двойкой…
— Почему под двойкой? — прервал вдруг Брант.
— Потому что… — Ауб обратил беспомощный взгляд к своему начальнику. — Это трудно объяснить.
Шуман вмешался.
— Если вы примете его работу, как она есть, то подробности можно будет поручить математикам.
Брант согласился.
Ауб продолжал:
— Два да три — пять, так что из двадцати одного получается пятьдесят один. Теперь начнем заново. Перемножим семь и два, это будет четырнадцать, потом один и два, это будет два. Сложим, как раньше, и получим тридцать четыре. И вот, если написать тридцать четыре вот так, под пятьдесят одним й сложить их, то получится триста девяносто один. Это и есть ответ.
Наступило минутное молчание, потом генерал Уэйдер сказал:
— Не верю. Он городит чепуху и складывает числа и умножает их так и этак, но я ему не верю… Это слишком сложно, чтобы быть разумным.
— О нет, сэр, — возразил смятенно Ауб. — Это только кажется сложным, потому что вы не привыкли. В действительности же правила довольно просты и годятся для любых чисел.
— Для любых, да? — произнес генерал. — Ну, так вот. — Он достал свой счетчик (военную модель старого стиля) и поставил его наугад. — Пишите на бумажке — пять, семь, три, восемь; это значит, это значит — 5 738.
— Да, сэр, — сказал Ауб и взял новый листок бумаги.
— Теперь… — Он снова заработал счетчиком. — Пишите: семь, два, три, девять. Число — 7 239.
— Да, сэр.
— А теперь перемножьте их.
— Это займет много времени, — прошептал Ауб.
— Занимайте.
— Валяйте, Ауб, — весело сказал Шуман.
Ауб принялся за дело, низко нагибаясь. Он брал один листок за другим. Генерал достал часы и смотрел на них.
— Ну что же, кончили колдовать, техник? — спросил он.
— Сейчас кончу, сэр… Готово, сэр. 41 537 382. — Ауб показал ему записанный результат.
Генерал Вейдер горько улыбнулся, передвинул контакты умножения на своем счетчике и подождал, пока цифры остановятся. А тогда он взглянул и сказал с величайшим изумлением:
— Великие галактики, это верно!
Президент позволил своим подвижным чертам принять выражение глубокой, постоянной меланхолии. Денебианская война, начавшаяся как широкое популярное движение, выродилась в скучное маневрирование с постоянно растущим на Земле недовольством. Быть может, однако, оно росло и на Денебе.
А тут конгрессмен Брант, глава важного военного комитета, тратит свою получасовую аудиенцию на разговоры о чепухе.
— Расчеты без счетчика, — нетерпеливо произнес президент, — это противоречие понятий.
— Расчеты, — возразил конгрессмен, — это только система обработки данных. Это может сделать машина, может сделать и человеческий мозг. Позвольте привести вам пример. — И, пользуясь недавно приобретенными знаниями, он получал суммы и произведения, пока президент не заинтересовался против воли:
— И это всегда выходит?
— Каждый раз, мистер президент. Это абсолютно надежно-
— Трудно ли этому научиться?
— Мне понадобилась неделя, чтобы понять по-настоящему. Думаю, что дальше будет легче.
— Хорошо, — сказал президент, подумав. — Это интересная салонная игра, но какая от нее польза?
— Какая польза от новорожденного ребенка, мистер президент? В данный момент пользы нет, но разве вы не видите, что это указывает нам путь к освобождению от машины? Подумайте, мистер президент. — Конгрессмен встал, и в его звучном голосе автоматически появились некоторые из интонаций, какими он пользовался во время публичных дебатов. — Денебианская война — это война между счетными машинами Денебианские счетчики создают непроницаемый заслон против нашего обстрела, наши счетчики — против их обстрела. Как только мы улучшаем работу своих счетчиков, другая сторона делает то же, и такое жалкое, бесцельное равновесие держится уже 5 лет…
А теперь у нас есть способ обойтись без счетчика, перепрыгнуть через него, обогнать его, мы сумеем сочетать механику расчетов с человеческой мыслью, мы сможем получить эквивалент счетчикам, биллионам их. Я не могу предсказать все последствия в точности, но они обещают быть неисчислимыми. А если Денеб будет продолжать упрямиться, они станут катастрофическими.
Президент смутился.
— Чего вы хотите от меня?
— Поддержите в административном отношении секретный проект, касающийся людей-счетчиков. Назовем его проект «Число», если хотите. Я могу поручиться за свой комитет, но мне нужна административная поддержка.
— А каковы пределы возможности для людей-счетчиков?
— Пределов нет. По словам программиста Шумана, познакомившего меня с этим открытием…
— Я слыхал о Шумане.
— Так вот, доктор Шуман говорит, что теоретически счетная машина не может делать ничего такого, чего не мог бы сделать человек. Машина попросту берет некоторое количество данных и производит с ними конечное количество операций. Человек может воспроизвести этот процесс.
Президент обдумал это, потом сказал:
— Если Шуман говорит, что это так, то я готов поверить ему — в теории. Но практически может ли кто-нибудь знать, как счетная машина работает?
Брант вежливо засмеялся.
— Да, мистер президент, я тоже спрашивал об этом. По-видимому, было время, когда счетные машины проектировались людьми. Конечно, эти машины были очень простыми — ведь это происходило еще до того, как были разработаны способы использования одних счетчиков для проектирования других, более совершенных.
