В «лендровер» он погрузил все, что удалось сохранить после продажи яхты: чемодан с одеждой, несколько любимых книг и кожаный сундук с бронзовыми углами, содержащий его главное сокровище — семейные журналы.
Эти журналы являлись единственным наследством, оставленным ему Баву. Все многомиллионное состояние, включая акции «Ролендс», дед завещал своему старшему сыну Дугласу, дяде Крейга, который потом все продал и подался в Австралию. Тем не менее Крейг считал эти потрепанные журналы в кожаных переплетах более ценным состоянием. Изучение их позволило Крейгу почувствовать историю, ощутить гордость за предков. Журналы вооружили Крейга знаниями и уверенностью, которые, в свою очередь, позволили ему сесть за перо и написать книгу, благодаря которой он получил все: успех, знаменитость, богатство. Даже акции «Ролендс» вернулись к нему благодаря этому сундуку, набитому старинными бумагами.
Он задумался. Сколько раз он проделывал этот путь к «Кинг Линн», но ни разу в таком качестве, в качестве владельца! Он остановился рядом с главными воротами, чтобы ощутить под ногами собственную землю.
Он встал на нее и окинул взглядом золотистые пастбища, рощи акаций с плоскими верхушками, линию серо-синих холмов вдалеке, безукоризненно чистое синее небо над головой и упал на колени, словно собрался помолиться. Только в этом движении протез немного сковывал его. Он сложил ладони и набрал в них землю, которая была почти такой же жирной и красной, как мясо, которое на ней вырастет. На глаз он разделил горсть на две части и позволил примерно десятой части просыпаться на землю.
— Вот твои десять процентов, Питер Фунгабера, — прошептал он. — Но вся остальная земля — моя, и я клянусь не расставаться с ней до конца дней, защищать и холить ее, и да поможет мне Бог.
Чувствуя себя немного дураком от такого несвойственного ему поведения, он высыпал землю, вытер руки о штаны и вернулся к «лендроверу».
На дороге у подножья холмов, рядом с усадьбой, он встретил высокую тощую фигуру. Человек был одет лишь в накинутое на плечи грязное одеяло и короткую набедренную повязку, на плече он нес свои боевые палки. На ногах старика были сандалии, вырезанные из старой автомобильной покрышки, серьги представляли собой ободки крышек от консервных банок, увешанные бусами, которые так вытянули мочки, что они, казалось, втрое превосходили по размерам нормальные. Перед собой старик гнал маленькое стадо пестрых коз.
— Вижу тебя, старший брат, — поприветствовал его Крейг, и старик улыбнулся щербатым ртом, довольный таким вежливым приветствием и тем, что узнал Крейга.
— Вижу тебя, нкози.
Это был тот самый старик, который поселился в хижине рядом с усадьбой и с которым Крейг беседовал в прошлый раз.
— Когда пойдет дождь? — спросил Крейг и передал старику пачку сигарет, которую купил именно ради такой встречи.
Они начали неторопливо задавать вопросы и отвечать на них, как положено в Африке перед любым серьезным обсуждением.
— Как тебя зовут, старик? — спросил Крейг, назвав его так в знак уважения к годам, а не в качестве насмешки над дряхлостью.
— Меня зовут Шадрач.
— Скажи мне, Шадрач, твои козы продаются? — спросил наконец Крейг уже не боясь показаться неопытным и невежливым собеседником, и мгновенно увидел лукавство в глазах старика.
— Это прекрасные козы, — сказал он. — Расставание с ними подобно расставанию с родными детьми.
Шадрач был признанным оратором и лидером небольшого сообщества скваттеров, поселившихся в «Кинг Линн». Крейг понял, что через него можно вести переговоры со всеми, и сразу же почувствовал облегчение. Иначе решение проблемы заняло бы несколько дней и потребовало бы больших эмоциональных затрат.
Тем не менее он не собирался лишать старика возможности продемонстрировать свое умение торговаться и также не собирался оскорблять его, пытаясь ускорить решение. Таким образом, за два следующих дня он покрыл коттедж для гостей толстым брезентом, заменил украденный насос для подъема воды из скважины новым дизельным и установил свою походную кровать в пустой комнате коттеджа.
На третий день цена была согласована, и Крейг стал владельцем почти двух тысяч коз. Она заплатил продавцам наличными, тщательно отсчитывая каждую купюру им в руки, чтобы избежать споров, потом погрузил блеющее приобретение в четыре нанятых грузовика и отвез их на бойни Булавайо. Тем самым он наводнил рынок, цена упала на пятьдесят процентов, и чистые убытки от сделки составили чуть больше десяти тысяч долларов.
— Отличное начало бизнеса, — с усмешкой пробормотал Крейг и послал за Шадрачем.
— Скажи, старик, что ты знаешь о скоте?
С таким же успехом можно было спросить у полинезийца, что он знает о рыбе, или у швейцарца, а видел ли он когда-нибудь снег.
Шадрач выпрямился в негодовании.
— Когда я был вот такого роста, — он показал чуть ниже колена, — я пил молоко прямо из вымени коровы. Когда я был вот такого роста, — рука поднялась до коленной чашечки, — мне лично доверили уход за двумя сотнями голов. Я доставал этими руками телят, когда они застревали в матках матерей. Я носил их на этих плечах, если случалось наводнение и брод был залит. Когда я был вот такого роста, — рука поднялась на два дюйма над коленом, — я убил львицу, заколол своим ассегаем, когда она напала на мое стадо…
Крейг терпеливо выслушивал историю, пока рука не поднялась до уровня плеча и Шадрач не закончил:
— И ты смеешь спрашивать, что я знаю о скоте!
— Скоро на этой траве будут пастись коровы такие красивые и гладкие, что от одного взгляда на них твои глаза заполнятся слезами. Я буду растить быков, чьи шкуры будут блестеть, как вода на солнце, чьи горбы будут возвышаться на спинах, как горные хребты, чьи подгрудки, тяжелые от жира, будут подметать землю так, как подметает иссушенную почву наполненный дождем ветер.
— Хау! — воскликнул старик в полном изумлении как от лирического описания, так и от намерений, высказанных Крейгом.
— Мне нужен человек, который понимает скот, и мне нужны работники, — сказал Крейг.
Шадрач нашел ему нужных людей. Из семей скваттеров он отобрал двадцать мужчин, сильных и старательных, не слишком молодых, а значит не слишком глупых и капризных, и не слишком старых, а значит не слишком немощных.
— Другие, — презрительно заявил Шадрач, — дети бабуинов и скотокрадов шонов. Я приказал им убираться прочь с нашей земли.
Крейг улыбнулся, услышав притяжательное местоимение во множественном числе, но был приятно удивлен тем, что люди повинуются приказам старика.
Шадрач выстроил новых работников перед грубо отремонтированным коттеджем и произнес перед ними традиционную гийю, то есть воодушевляющую речь, сопровождаемую мимикой, которой старые индуны матабелов обычно подготавливали молодых воинов к бою.
