Но если это так, то они же проложили и тропинку, идущую дальше, к подковообразной скале и, следовательно, сама эта скала играла какую-то роль в их жизни на острове. Играла? А может быть, они живут там до сих пор? По крайней мере их дочь Норма.
Так что же он медлит? И где эта тропа, идущая в глубь острова, с которой он не спускал глаз все последнее время, стоило ему подняться на смотровую площадку? Денис прошел чуть выше по склону и сразу увидел небольшой просвет в сплошной стене деревьев. Тропинка была тут, прямо перед ним. И хотя, как и ожидал Денис, она густо поросла травой и кустарником, различить ее было можно. По ней, как оказалось, и полз три дня назад выбившийся из сил матрос. След, оставленный несчастным, до сих пор сохранился в траве. Он тянулся от самого пляжа, пересекал поляну с хижиной и заканчивался чуть выше ее, в кустах орешника.
Денис обогнул эти кусты и двинулся дальше но троне. Она теперь круто сворачивала влево, и на ней…
Денис даже вздрогнул от неожиданности: дальше в глубь леса трава на тропе тоже была слегка примята, примята недавно – на ней не успела осесть роса – примята так, как это мог сделать только человек. Но не выбившийся из сил матрос, который был в состоянии лишь ползти по тропе, а кто-то легкий, стремительный, едва касавшийся ногами земли.
Денис постарался унять охватившее его волнение. Следы шли прямо по тропе. Значит, если пойти по ним… Нет, если пойти по тропе, то его могут заметить, прежде чем он доберется до скалы, и он снова никого не увидит. Лучше двигаться лесом, вдоль тропы.
Денис прислушался и, убедившись, что все кругом тихо, начал медленно и осторожно, стараясь не делать лишнего шума, пробираться в сторону скалы.
Солнце еще только-только взошло. Трава в лесу была белой от росы. Не прошло и минуты, как Денис вымок насквозь. Но он упрямо продирался сквозь густые заросли подлеска, не спуская глаз с загадочных следов и пригибаясь к земле при малейшем подозрительном шорохе.
Так прошел он метров триста или чуть более и собирался уже выйти из своего укрытия, чтобы посмотреть, не свернули ли следы с тропы, как вдруг услышал отчетливо доносящиеся звуки ударов. Впечатление было такое, будто кто-то бьет молотком по камню. Денис насторожился. Такие звуки могли производить только люди. Люди, которых он искал! Денис юркнул в заросли орешника и затаился.
Удары не прекращались. Они следовали в едином ритме, один за другим, лишь время от времени прерываясь довольно длительными паузами, и раздавались где-то совсем неподалеку, видимо за ближайшим пригорком, куда сворачивала тропа и где должна находиться таинственная скала.
Денис провел языком по внезапно пересохшим губам. Неужели сейчас он увидит их, своих друзей и покровителей? Неужели еще минута – и осуществится самая заветная его мечта: он встретится с той, которая занимала теперь все его мысли? Или наоборот – он похоронит последнюю надежду на встречу? Да, сейчас может решиться все.
Денис выбрался из кустов и пошел еще осторожнее, двигаясь теперь лишь в то время, когда слышались непонятные удары, и мгновенно припадая к земле всякий раз, как только они прекращались.
Но вот и пригорок. Денис, крадучись, поднялся на самый гребень, густо поросший молодым можжевельником, и сразу увидел то, что привлекло его внимание еще при первом обзоре острова со смотровой площадки. То была невысокая полузадернованная скала в форме подковы с почти отвесно падающими склонами и абсолютно голой, белеющей на солнце вершиной. Звуки шли, очевидно, оттуда, из-под этой скалы, и, значит, где-то там укрывались хозяева острова, но густые заросли не позволяли видеть, что делается у подножия скалы.
Денис пригнулся к самой земле и, спрятавшись за мшистой корягой, осторожно раздвинул ветви. Однако звуки прекратились, и никого под скалой уже не было. Впрочем, отсюда, с высоты пригорка, где он притаился, укрытый кустами орешника и можжевельника, можно было рассмотреть, что в передней части скалы, особенно круто обрывающейся к крохотной чистенькой полянке, темнеет широкая расселина, внутри которой открывался, по-видимому, вход в подземный туннель или пещеру.
Туда, очевидно, и проскользнули те, кто только что был под скалой. Теперь Денис ясно видел их следы: трава на поляне была притоптана, с одной стороны расселины лежало толстое ошкуренное бревно, служившее, вероятно, чем-то вроде скамьи или стола, а по другую сторону ее лежала примятая куча сухой травы и громоздились сучья валежника, в центре же поляны высился большой черный камень и поблескивала груда свеженаколотых обломков, явно приготовленных с какой-то определенной целью.
Впрочем, Денис скоро понял, что камень этот был глыбой обсидиана, острые осколки которого, как он уже знал, использовались на острове в качестве метательных снарядов и что заготовка таких осколков и была, по-видимому, причиной звуков, какие он только что слышал.
Так вот где живут и скрываются таинственные аборигены! Жаль только, что он не оказался здесь несколькими минутами раньше. Жди теперь, когда кто-нибудь из них снова выберется из пещеры! Да и сможет ли он заговорить с ними отсюда, на таком расстоянии?
Денис решил пробраться поближе к скале, спрятаться за большим камнем на опушке, но не успел сделать и шага, как на поляну выскользнула та, встречи с которой он так ждал, в существование которой и верил и не верил.
– Норма…- произнес он одним вздохом, боясь даже шепотом спугнуть волшебное видение.
Да, то, несомненно, была Норма Томпсон. Высокая, на голову выше его, Дениса, с густым ворохом бронзово-красных волос, с тонкими, стремительно вскинутыми руками и удивительно гибким станом, с быстрыми, почти неуловимыми движениями и трепетно раздувающимися ноздрями, – она поражала какой-то особенной – жгучей, пьянящей, пронзительной красотой.
Крепкие, сильные, идеально очерченные ноги ее были босы, голова открыта, грудь обнажена. Волосы свободно струились по спине, плечам, закрывали большую часть бюста, падали на лицо. Она не пользовалась никакой одеждой, если не считать некоего подобия юбки из клетчатой красно-синей ткани, едва прикрывающей верхнюю часть бедер. На шее у нее висел небольшой золотой крестик, а на бедре у пояса блестел узкий и, должно быть, очень острый нож.
Денис затаил дыхание, прижал даже руки к груди, чтобы унять бешено колотящееся сердце. Однако подошвы его вдруг скользнули по влажному мху, он попытался сохранить равновесие, ухватиться за куст орешника, но наступил на сухую ветку, та хрустнула, и синеглазая красавица мгновенно скрылась во тьме пещеры.
Денис готов был проклясть себя за такую досадную неосторожность. Как мог он так неосмотрительно спрятаться тут, на мшистом склоне! А впрочем… Почему, собственно, он должен прятаться? Почему не может просто подойти к ней, объяснить, кто он, как сюда попал, поблагодарить за все, что она для него сделала, сказать, как он рад, как бесконечно счастлив встрече с нею.
