Таня села за руль. Ксения рядом с ней. Машина рванулась вперед. Таня прибавила газ. Это была легкая машина, очень неустойчивая на поворотах. “Надо осторожнее, как бы не опрокинуться”, — мельком подумала Таня.
Ксения оглянулась. Большая черная машина, что стояла около тротуара, осветив улицу сильными фарами, стала разворачиваться.
— Машина разворачивается, — сообщила Ксения. — Маршрут буду указывать я.
“Олимпия” резко подпрыгивала на выбоинах мостовой. За ней гнались. Сильный свет фар уже доставал девушек.
— Уже близко, — предостерегающе сказала Ксения. — Поворачивайте влево.
— Я вижу, — Таня сбавила газ и повернула. Машина чуть не опрокинулась, но Тане удалось выправить ее, и снова — огромная скорость. Маленькая “олимпия” обладала меньшей скоростью, чем “мерседес”, который гнался за ними, но “олимпия” имела то преимущество, что она быстрее набирала скорость и быстрее могла сбрасывать ее. Это хорошо знала Таня и решила использовать выгодное преимущество, чтобы уйти от преследования. Она стала сворачивать на перекрестные улицы — то направо, то налево. Но задняя машина была устойчивее на поворотах, и немцы с каждой секундой приближались.
— Около задней машины появились два мотоцикла, — сообщила Ксения. — Но ничего, нам еще немного. На заднем сидении два бака с бензином, скоро будет поворот, повернешь и метров через триста остановишь; я брошу в баки минутные кислотки. Мы соскочим, а машину пустим.
— Хорошо, все понятно, — отозвалась Таня.
Машина еще раз повернула и вышла на прямую линию. Таня набрала предельную скорость. Черная мостовая, освещенная фарами, казалось, вставала дыбом и молниеносно неслась навстречу Мотор гудел с завыванием “Если лопнет скат — конец!” — подумала Таня, напряженно удерживая руль.
Почти на окраине города была узкая улица с уклоном и с крутым закрытым поворотом. Вот на нее-то и было решено выехать.
— Здесь поворот, за ним остановимся, — предупредила Ксения Она действовала по разработанному плану.
Таня притормозила и свернула в узкую улицу Остановив машину, она соскочила с сидения, поставила ручным регулятором полный газ. Мотор заревел. Таня рукой выжала сцепление и включила вторую скорость. Ксения уже успела сунуть кислотки в баки с бензином и тоже выскочила из машины Таня отпустила педаль сцепления, машина рванулась с места и пошла под уклон. Девушки упали в грязный кювет. Все это было сделано так быстро, что немцы не заметили остановки “олимпии”. Машина преследователей, развив большую скорость, проскочила поворот, заскрежетала тормозами. Подоспевшие мотоциклисты, не разобрав в чем дело, подъехали к ней Все они развернулись и ринулись на узкую улицу. “Олимпия” на минуту исчезла, но “мерседес”, развив скорость, вновь поймал ее лучами своих фар. Немцы все ближе и ближе. Можно было уже стрелять из автомата по скатам. Впереди, выхваченная из тьмы светом фар, показалась высокая кирпичная стена. Немцы ожидали, что сейчас “олимпия” замедлит ход и они обгонят ее на повороте. Но “олимпия” не сбавила хода, не повернула, а со страшной силой врезалась в стену. Послышался взрыв, и вся машина окуталась пламенем. Подскочили мотоциклы…
Лишь успели девушки упасть в кювет, как луч света от фар приближающейся машины преследователей скользнул по ним. Машина и мотоциклы с шумом пронеслись мимо. Снова наступила тьма. Таня и Ксения поднялись и бросились в ближайший двор. Здесь их встретила группа партизан. Все они перешли сад и оказались на следующей улице. Осторожно пересекли мостовую и вновь очутились в каком-то дворе. Так они, то бегом, то крадучись, прошли еще через несколько дворов и улиц, потом, пробираясь по городу, вышли на окраину. Вела их Ксения.
— Посмотрите вон на этот дом. — показала Ксения Тане. — Это будет моя квартира на ближайшие дни. Запомните, на всякий случай, как попасть сюда.
Дом был длинный и приземистый, двор и сад огорожены редким частоколом.
Их спутники остались во дворе, а Ксения осторожно провела Таню через темные сени в просторную комнату с замаскированными окнами.
Обе девушки, грязные и утомленные, но счастливые, посмотрели друг на друга.
— Давай поцелуемся, — предложила Таня. И они, крепко обнявшись, поцеловались. Ксения провела рукой по волосам Тани.
— Где же твоя парадная шляпа? — с улыбкой спросила Ксения.
— А я ее еще в машине сбросила, мешала.
— Все это бальное сейчас уже ни к чему, снимай.
Ксения переодела Таню, дала ей удобные сапоги, теплую юбку и вязаную кофту, дубленый полушубок и пуховую шаль.
Когда с переодеванием было покончено, Ксения позвала двух партизан и сказала:
— Они проводят тебя до леса, до первой партизанской группы, а там тебя переправят дальше. Так приказало начальство.
— Какое начальство? — с тайной надеждой спросила Таня.
— Наше.
— Я хочу что-то узнать у тебя на прощание, — сказала Таня и, когда они остались одни, спросила:
— Скажи, Ксенюшка, ты не знаешь, что случилось с Яном Новицким?
— Ян жив и совершенно здоров. Если ты благополучно доберешься до леса, встретишься с ним там.
— Правда? — с нескрываемой радостью воскликнула Таня. — Нет, это правда?
— Но разве я буду тебя обманывать! — успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот момент. — Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… — Лицо Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:
— Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была, Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. — Ксения сделала паузу. — Клава была такая хорошая. Даже эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. — Ксения снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. — Очистим свою землю от этих проклятых, — сквозь слезы продолжала девушка, — обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду приносить к нему цветы…
