Она звонко рассмеялась.
— Обожаю, когда ты так мило говоришь! Ну просто как в кино!
В трубке послышались какие-то посторонние звуки. Похоже, звуки рожка или трубы.
— Ты что, опять купила магнитофон? — мной снова начинала овладевать злость. Этих вопящих ящиков дома и без того скопилось не меньше дюжины.
— Что-то по радио передают, — ответила жена. — Сейчас выключу…
Через минуту-другую Фрэнс повесила трубку. Меня охватила апатия. Возможно, виновата и погода: очень жарко, ни ветерка, словно перед грозой. Мы с Фрэнс чуть не поругались, но ссоры, слава всем святым, удалось избежать; тем не менее я спрашивал себя, не слишком ли легко пошел на уступки. У друзей из Нового Орлеана оказался лишний билет на финальный матч по бейсболу. Допустим, и я смог бы раздобыть местечко на стадионе, но оставить контору не позволяли дела, и жена отправилась одна. Поездка вначале планировалась максимум на три дня; потом затянулась на неделю, а теперь уже и на девять дней! Это мне совсем не нравилось. Мною вертели, словно куклой. Вот бы удивились все те в Карфагене, кто всегда считал меня сорвиголовой и кремень-человеком!
Мы с Фрэнс женаты уже два года. Что привлекло ее — наш город или же я как мужчина? Она выросла в цветущей и веселой Флориде, в Майами. Мой Карфаген, увы, не бог весть какой райский уголок. Прямо скажем, захолустье. А я, Джон Варрен, что собой представляю? Да, да, конечно, неглупый, энергичный, дружелюбный, удачливый в делах… Но сейчас мне представлялся этакий стареющий мужлан, мелкий делец из провинциального городишка. Типичная посредственность, каких хоть пруд пруди, чьим именем никогда не будет назван какой-нибудь город, мост, болезнь или животное.
Вся моя жизнь прошла здесь, в Карфагене. Матушка умерла, когда мне было восемь лет. В наследство осталось три дома на Клебурн-стрит. Один из них я продал. Оставшиеся два дома приносили неплохой доход. В одном из них сейчас моя контора. В другом, старом солидном здании на углу Клебурн-стрит и площади Монтроз, — оптическая аптека Лакнера, спортивный магазин и лавка писчебумажных товаров Аллена, а на втором этаже несколько офисов.
Фрэнс я впервые увидел в своей конторе. Однажды утром она вошла сюда — на этой неделе исполнится ровно два года с того момента — и изъявила желание снять пустовавшее помещение в угловом здании. Фрэнс хотела открыть там магазин модной одежды. Помнится, я хмыкнул тогда про себя: «Что смыслит в коммерции эта двадцатипятилетняя красотка?» Однако ошибся — хватка у нее была что надо. К тому же в Майами она вместе с мужем, с которым рассталась год назад, уже владела подобным магазином, и дела их там шли совсем недурно.
После развода Фрэнс решила покинуть Майами и отправилась к побережью на собственном автомобиле. Переночевать остановилась в Карфагене, каким-то образом успела разведать местные коммерческие перспективы и осталась… А кончилось все тем, что я сдал ей в аренду помещение и спустя полгода лишился своей арендаторши, предложив ей стать женой.
Но пора кончать с воспоминаниями. Дела не ждут. Я принялся рыться в груде бумаг, скопившихся на столе. Затем явился Эванс, мой маклер, и мы обсудили кое-какие деловые предложения. А в три часа дня отправились по соседству, к Фуллеру, выпить чашку кофе.
Спустя час на город обрушилась первая волна холодного воздуха. Водители спешно поднимали стекла припаркованных автомобилей; прохожие, убыстряя шаг, с опаской поглядывали на небо.
Позвонив Барбаре, я попросил ее зайти — надо было срочно продиктовать несколько деловых писем. Она вошла и, как это ей почему-то нравилось, вольно уселась на край стола. Через минуту я вдруг поймал себя на мысли, что больше думаю о Барбаре, чем о посланиях своим адресатам. Было бы, конечно, глупо утверждать, будто в течение целого года, что она работает в конторе, я вовсе не замечал ее женского обаяния. Конечно, замечал! Но сегодня, право, впервые эта женщина вдруг заинтересовала меня всерьез.
Барбара склонилась над блокнотом, медная прядь волос упала на левую щеку, подчеркивая нежный матовый цвет лица. Ей очень шла блузка с длинными пышными рукавами. А руки этой женщины, изящные, с тонкими длинными пальцами, были просто великолепны. Внезапно я сбился с мысли.
— Учитывая возможность изменения планировки здания, — перечитала она последнюю фразу, — мы рассчитываем, запятая, что в обозримом будущем… — И, видимо, поняв причину моей остановки, восхитительно улыбаясь, заметила, помогая мне прийти в себя: — Что за дурацкое выражение — «в обозримом будущем»?
— Да, да, напишите просто — в будущем. Не возражаете?
Мы продолжили диктовку, но мысли по-прежнему разбегались, сосредоточиться как следует не удавалось. И тут зазвонил телефон.
Барбара сняла трубку.
— Это шериф! — воскликнула она с удивлением.
— Шериф? — Я был поражен не меньше секретарши. — Что понадобилось вдруг от меня старине Скэнлону?
— Слушаю вас, шериф!
— Варрен? Вы охотились сегодня утром на болоте?
— Да, — ответил я. — А что?
— В котором часу?
— Пришел туда перед самым восходом солнца, а ушел… что-то без четверти десять.
— Вы там не встретили Дана Робертса?
— Нет. Но видел неподалеку его машину. А в чем дело?
— Он застрелился. Мы пытаемся установить точное время, когда произошло несчастье.
— Застрелился?!
— Да. Доктор Мартин и Джимми Макбрайд нашли его с полчаса тому назад и позвонили в полицию. Врач говорит, он снес себе полчерепа. А случилось все, видимо, рано утром. Робертс сидел в шалаше, что справа, в конце дороги, засидка номер два, так это у вас, охотников, кажется, обозначается? А где находились вы?
— В засидке номер один. Там же, в конце дороги, но на другой стороне… Бог ты мой, не пойму, как он умудрился сотворить эдакое!
— Не знаю. Туда поехал Малхоленд с каретой «Скорой помощи». Доктор утверждает: когда раздался выстрел, дуло находилось очень близко от лица. Можно предположить, что Робертс по какой-то причине пытался поднять ружье за ствол. Не знаете, стрелял ли он после того, как вы покинули свою засидку?
— Нет, полагаю… Просто не во что было стрелять. За все утро я не видел ни одной утки. Выстрелы же слышал только рано утром, еще до восхода солнца.
— Иными словами, до часа открытия законной охоты?
— Вот-вот! Это-то меня и поразило: первым делом подумал, кто бы мог оказаться таким э… э… недисциплинированным! Мы все на этот счет очень щепетильны.
— Значит, Робертс… На болото, кроме вас двоих, никто больше не ходил. Я уже опросил всех местных охотников. Так, говорите, слышали не один выстрел?
