Игуанодонты не были врагами бронтозавров, но детеныши не знали этого. Они ничего еще не знали. Весь их житейский опыт пока сводился к одному: они умели кое-как жевать траву. И страшные чудовища, прыгавшие по болоту, перепугали их.
Бронтозавры замерли в воде. Они было попрятали под воду даже головы, но задохнулись и высунули их из воды. Зато шеи они опустили в воду до самого затылка.
А с трясины неслось хлюпанье, чмоканье грязи, слышался хрип и громкое сопенье. Один из игуанодонтов громко замычал. И тотчас же головки спрятались в воду и долго-долго не показывались оттуда.
В этой встрече бронтозавров с игуанодонтами была хорошая сторона — детеныши пошли в воду. Им понравилось в воде, они уже не вышли в тот день на берег. И на ночь они остались в озере, подняв над водой — подобно взрослым — головы, и всю ночь простояли, опершись на длинные хвосты.
Они растут
Много кругов на небе описала луна.
Много раз показывалось на востоке, катилось по небу и пряталось на западе солнце.
Много раз на смену длинным дням и коротким ночам приходили короткие дни и длинные ночи.
Много раз сменили свои ван папоротники, и много раз роняли араукарии одряхлевшие иглы.
Много раз линяла саламандра, и много раз над озером кружились в воздухе только что появившиеся на свет мухи и комары.
Прошло несколько лет. Лет однообразных и монотонных, без белых хлопьев зимы, без радостной весны и мутной осени. Не было и лета. Только разница в длине дней говорила о смене времен года.
Детеныши бронтозавра понемножку росли.
Быть может, они росли бы скорее, если бы ели побольше. Но озеро, на котором они жили, было для них слишком глубоко. Только у самого берега они могли бродить в воде и кормиться.
Они ели подряд все — водоросли, траву, нежные побеги молодых хвощей. Сначала они съедали то, что было повкуснее, потом начинали есть более грубые побеги. Но и этих побегов становилось все меньше, все больше приходилось бродить вдоль берегов, чтобы найти еду. Трава, росшая на трясине возле озера, была редка. Детеныши ели так много, что взамен съеденной и вытоптанной травы не успевала вырастать новая.
Иногда, когда голод особенно сильно мучил их, они пытались уйти подальше от озера, уйти за ту трясину, которая подходила к озеру. Но далеко уйти им ни разу не удалось. Стоило им отойти на сотню-другую шагов от озера, как их кто-нибудь пугал. То доносился рев из соседних рощ и лесов, то слышался топот, то — это случалось всего чаще — они пугались, сами не зная чего. И всегда они поспешно шли к озеру, залезали в воду по самые головы и часами стояли так, уставившись на берег.
Страх не отпускал детенышей от озера. Голод гнал их от него.
«Прощай, озеро!»
Вдруг озеро начало мелеть. Там, в земной коре, глубоко под дном озера, что-то произошло. Вода начала уходить из озера. Оно мелело с необычайной скоростью, берега все дальше отступали от трясины. С каждым днем, с каждым часом озеро становилось все мельче и мельче.
Наконец озеро так обмелело, что взрослые бронтозавры его покинули. Молодым бронтозаврам теперь было доступно все озеро — они могли свободно бродить даже по его середине. Еды было много, и они ели, ели, ели. Они так наедались, что нередко уже среди дня едва могли ходить. Их животы низко провисали между толстевшими с каждым днем ногами, спины округлились, а бока выпятились. Исчезли складки кожи — она была туго натянута слоем подкожного жира.
Еды было много. Но озеро продолжало мелеть.
С каждым кругом луны по небу, с каждым кругом солнца, оно мелело. Оно покрылось множеством островков и отмелей, оно превратилось в ряд больших луж.
Несколько мелких луж, вода которых не закрывала бронтозаврам живота, — вот все, что осталось от озера.
Начался голод.
Водяные растения быстро гибли, только совсем небольшие водоросли могли жить и расти в таких лужах. Но и они исчезали с каждым днем — солнце выпивало воду, и водоросли бурели, сохли и превращались в тонкий слой буроватого войлока на дне высохших луж.
Голод гнал детенышей с озера. Страх удерживал их на месте, но в конце концов голод пересилил страх.
Детеныши ушли с озера.
Топь, по которой несколько лет назад бродили детеныши, исчезла, исчезли лужи, мох высох, и голые кочки торчали между ям и рытвин.
Впереди показались отдельные высокие цикадеи. Прямые, покрытые словно войлоком стволы несли наверху венцы длинных перистых листьев. Молодые ветви высоко поднимались в небо; старые бессильно свисали вдоль стволов, а иные — валялись на земле и гнили.
Ночь без одеяла
Солнце спускалось все ниже. Бронтозавры забеспокоились. Они привыкли проводить ночь в воде, закутавшись в нее по ноздри, как человек кутается в холодные ночи в одеяло. Теперь «одеяла» не было.
Беспокойство росло. Они вытягивали шеи и озирались по сторонам. Они подставляли ветру то один бок, то другой. То брели вперед, то поворачивали назад. То толклись на месте, обходя группу цикадей, то шли прямо, не сворачивая ни на шаг в сторону. Они искали.
Вода, озеро — вот, чего не хватало бронтозаврам.
А солнце опускалось и опускалось, заканчивая свой дневной круг. Впереди — круг луны…
Прохладнее и прохладнее становилось в воздухе, длиннее и длиннее ложились тени от деревьев.
Темнота несла с собой страх. Прохлада несла с собой оцепенение.
Бронтозавры шли меж деревьев, но теперь их походка была медленнее. Они часто останавливались, как бы засыпая на месте. Потом — толчок, и животное подвигалось вперед. Победит оцепенение, победит прохлада — они замрут на месте. Потом напоминал о себе страх, и они делали десяток-другой шагов.
Борьба была неравной.
Все реже становились толчки страха, все чаще бронтозавры останавливались. Все короче и короче становились промежутки между остановками.
Наконец, бронтозавры остановилась и больше уже не сдвинулись с места.
Это случилось на опушке небольшой рощи, в которой перемешались колючие ветви араукарий с плакучими ветвями гингко, а перистые цикадеи чередовались с древовидными папоротниками.
Свисавшие почти до самой земли тонкие ветви гингко образовали настоящую палатку. Под сквозным навесом листвы было темней, но теплее. Лес еще дышал накопленным за день теплом, и из него чуть тянуло теплым ветерком.
Солнце скрылось. Тени побледнели и растаяли. Красный закат чуть горел вдали, но под навесом ветвей было уже совсем темно. С равнины потянуло прохладой.
Бронтозавры сбились в кучу. Чуть заметное облачко пара поднялось над их головами. Глаза закрылись, длинные шеи легли на спины. Донесшийся издали рев заставил бронтозавров на миг приоткрыть глаза. У них уже не было сил подняться, вытянуть шеи, окинуть взглядом окрестность. Они не могли бежать, не могли идти.
