трудно, можно сказать невозможно.
Эдуард Арсеньевич сделал для себя важную установку, что если случиться чудесное воскрешение Процентова, то он, несмотря ни на что попробует найти общий язык с Процентовым. Гораздо хуже вернутся в свой кабинет на первом этаже – это будет означать катастрофу, последствия которой он Эдя, вряд ли сможет пережить просто так. Душевная травма может уничтожить его в несколько дней. Хрустальный замок, подаренный ласковой к нему сегодня, судьбой разобьется вдребезги…
…Эдуард Арсеньевич старался, как можно меньше думать об этом. Всякий раз отгонял вредоносные мысли подальше. Так же при любой возможности, он очень корректно интересовался состоянием здоровья Процентова и пока что, получая радостную информацию о том, что последний не может сдвинуть свое грузное тело в сторону восстановления здоровья, сильно радовался данному обстоятельству. Хотя, как нетрудно догадаться Эдя делал совершенно скорбный вид, говорил с особой трагичностью и даже как-то чрезмерно сосредоточенно. Зато внутри Эди все ликовало и первым делом, оказавшись дома, он сообщал Лере хорошие для них новости. Вторым делом, начинал к ней неизменно приставать.
Лера была не против, – первого. Бывало, отвечала взаимностью на второе, но делала это не так вдохновенно, как раньше. Все чаще у нее образовывались головные боли, удлинялись, учащались месячные и много разного в виде – усталости, отсутствия настроения, ломоты в спине – поджидало Эдю, становясь непреодолимой преградой к по-прежнему желанному телу законной жены. Оставались два варианта. Первый с зеркалом, второй с Лизой. Но второй нужно было предусмотреть и чаще всего Эдуард Арсеньевич использовал его интуитивно, чувствуя незримым чутьем настроение своей ненаглядной жены.
Только вот – это было не все, чем жил Эдуард Арсеньевич. Имелось кое-что еще, и это кое-что было самым неприятным из того, что мог себе представить Эдуард Арсеньевич. Подобно перенесенному заболеванию тяжелой формы – это пугало Эдуарда, ставило в оттопырь, выступало холодной испариной, комком в глотке. Слава богу, что пока все это лишь мерещилось, где-то легкой тенью, где-то просто образом в глазах. Стоило сосредоточиться, остановиться напоминание улетучивалось. Таблетки от профессора Смышляева Эдуард Арсеньевич пил исправно, сам профессор, кстати, не отставал в их принятии от Эдуарда с Кариной Карловной, но это так, мелкие детали.
Один раз Эдуард Арсеньевич испугался не на шутку, и случилось данное событие где-то через два месяца после чудесного возвращения во времена благоденствия ‘’Грядущего общества’’. Получив нагоняй, от еще работающего на своем месте Процентова, Эдуард Арсеньевич возвращался в свой кабинет. Подойдя к лестнице, он совершенно отчетливо услышал разговор, который, раздавался с лестничной площадки ниже его.
– Не знаю, как товарищ Ефимози скажет, так и будет.
Второй голос звучал значительно тише и Эдуард Арсеньевич не мог его хорошо расслышать, мелькали лишь приглушенные обрывки фраз. Первый голос громко ответил, на непонятные звуки второго.
– Обязательно должна быть резолюция товарища Репейса, без этого нечего даже планировать столь ответственное мероприятие.
Снова заговорил второй. Эдуард Арсеньевич покрылся холодным испариной, несколько раз щипнул себя за кожу на руке, а внутри все неприятно сдавило.
– Думаю, послезавтра. Завтра никого не будет, по известным причинам.
Эдуард Арсеньевич практически окаменел. Прошло где-то две минуты, как исчезли голоса и только тогда, он решился двинуться вниз. С непередаваемым страхом он спустился по нескольким ступенькам, вот-вот должен открыться обзор. Эдуард Арсеньевич снова остановился, выдохнул – и имея желание закрыть глаза, но не делая этого в силу понятных обстоятельств все же двинулся дальше. Воображение, опережая зрение, рисовало двух черно-белых персонажей, которые через секунду появятся перед ним. Сердце предательски сжалось, еще шаг – и площадка оказалась совершенно пуста.
– Послышалось – спросил сам себя, Эдуард Арсеньевич – Ну, уж нет я отчетливо слышал эти страшные фамилии – продолжил для самого себя Эдуард Арсеньевич.
Как в тумане вспоминалась странная встреча в какой-то незнакомой квартире. Странно, что совсем другое волновало Эдуарда в те минуты. Нужно было проверить размер достоинства, но сначала Карина, черт бы ее побрал, не дала это сделать, а затем появились эти двое. Было непонятно что же это? С одной стороны продолжение кошмара, с другой вроде бы его завершение.
Ефимози выглядел нагло. Репейс совершенно по-хозяйски. Он еще представился драматургом или сценаристом, как будто никто не знал, кто он на самом деле. Затем выпили, Ефимози дружески хлопал профессора по плечу, на того было страшно смотреть, от каждой шутки Ефимози, профессор превращался в живой труп, да и они с Кариной выглядели не лучше. Что было у них в бутылке? Вспоминалась только лукавая улыбочка на лице Репейса. Голова закружилась, потянуло в сон. Оглянулся, а Карина Карловна и профессор уже спят. Еще Рыжая борода сидит в углу, пускает слюни себе на грудь.
– Что же вы Эдуард Арсеньевич, разве вам еще не пора? – спросил Репейс.
– Пора конечно, государственные дела ждут.
– Хорошо знаю, что такое государственные дела. Вам следует поторопиться ‘’Грядущее общество’’ заждалось вас – произнес Репейс.
Ефимози же странно улыбался.
– Спросить хотел – произнес тогда Эдуард Арсеньевич.
– Вы о том, что не дает вам покоя. Успокоитесь, вы сами хотели компенсацию, так это она и есть. Все о чем вы мечтали, в подарок от нашего времени военного коммунизма. Без хорошего ствола в нашей действительности делать нечего, да и вам для свершения будущих подвигов, он, несомненно, понадобиться.
– Еще по маленькой – зловеще произнес Ефимози.
Эдуард Арсеньевич со страхом, взял в руку стопку.
– Не бойтесь Эдуард Арсеньевич, пейте. Мы еще встретимся с вами, ‘’Грядущее общество’’, поэтому так и называется, чтобы мы обязательно увиделись, и с вами, и со всеми остальными.
– Прекрасно говорите товарищ Репейс – засмеялся Ефимози.
После этих слов Эдуард Арсеньевич отключился.
Телефонный звонок настойчиво возвращал его из затянувшегося кошмара. Эдуард Арсеньевич с трудом сообразил, с какой стороны кровати, звонит нарушитель спокойствия, затем заспанным голосом произнес: – ‘’да’’, не глянув на то, кому принадлежит исходящий вызов.
– Эдя что происходит! Ты мне можешь объяснить! Ты напился или что? Я уже почти час нахожусь в загсе – голос Леры звучал истерично и как-то слишком громко.
– Я сейчас, оставайся там. Не вздумай уходить. Затем объясню, слышишь меня Лера?
– Жду, давай без фокусов Эдя – крикнула Лера, после чего отключила телефон.
– Эдя я не понял ты где? Где Лера? Ты что со мной поиграть решил, так я тебе башку оторву в два счета. Калакакин ты слышишь меня! Что ты сопишь в трубку! Обосрался так по делу, затем штаны свои замочишь – Процентов не давал Эдуарду Арсеньевичу вставить ни одного слова.
Звонок от него раздался через десять секунд, как Лера завершила свой вызов.
Телефон зазвонил вновь, Эдуард Арсеньевич подумал, что Лера, видимо по свойственной ей привычке, решила что-то добавить к уже сказанному. Такое с ней происходило
