— То не бабье дело, сами разберетесь.
Долго еще упрашивал стариков Буин, но ничего не вышло.
Иннокентий хотя и не понимал бурятского языка, но для себя он сделал вывод: «Прощения не будет, ухо теперь держи востро».
Самагир шел и думал. Теперь он часто ломает седую голову размышлениями о Реке Жизни и о темном прошлом. Он и сейчас думает, как бы хорошо было, если бы вернуть предков из Страны Духов, чтоб они пожили при новой счастливой жизни, которую дал эвенкам великий батыр Ленин.
Очнулся от раздумий лишь перед разломанной хаткой. Крыша из еловых веток была раскидана во все стороны. От стенок осталось всего три-четыре тычины, остальные лежали на снегу. Березовый прут, к которому был привязан капкан, лежал с обрывком проволоки.
— О-бой! Сто чертей вдогонку, штоб тя разодрали! — Самагир немного успокоился и стал рассуждать: ушел с капканом… Это произошло вчера вечером. Верно, как раз перед вечером сыпала пороша. Не должен бы утянуть далеко.
Осип пошел по соболиному следу по направлению мрачной пещеры, которую называли Чумом Покойников.
«А самец-то могутной, с капканом на лапе, а прет и прет без роздыху», — думает Самагир.
Соболь пересек свежую стежку и запустил в россыпь, у самого Чума Покойников. Осип стал проверять запуск. Чтоб удостовериться, что соболь находится здесь, нужно было охватить местность вокруг россыпи. Обойдя с боков, охотник вошел в пещеру и испуганно попятился. Перед ним кроваво краснели наспех разбросанные части свежей изюбрятины, а в углу возвышалась целая груда звериного мяса.
— О-бой! Пошто столько зверя сгубили?! — невольно воскликнул эвенк. Он понимал, что если мясо в казну сдавать, значит, не было б надобности прятать в пещере. Было очевидно, что били для себя. Шибко жадные люди, шибко худые люди.
Самагир решил съездить в контору и вызвать охотоведа. Присмотревшись, увидел рядом со свежим звериным мясом белые кости. В упор на Осипа смотрел пустыми глазницами человеческий череп и будто силился что-то сказать таежнику. Эвенку стало не по себе. Темно-медное лицо Самагира еще больше сморщилось, он поспешно закрыл глаза, забормотал заклинания против злых духов, охраняющих сон покойников, и, запинаясь о камни, поспешил из страшной пещеры.
Жадно глотнув воздуха, Осип торопливо запалил свою трубку. Вот какие люди появились за ущельем Семи Волков, прячут мясо в Чуме Покойников… Сгубили столько зверя. «Нет, тут охотоведа мало, надо заявить в милицию», — решил он.
Чуть в сторонке из-под снега торчит углом камень. Отсюда в сторону кедровника тянутся неровные следы.
— Ушел!.. Упустил соболя, старый слепой ушкан, — бранит себя эвенк.
Не успел шагу ступить, как над головой грохнул гром. Взглянул вверх, а оттуда с клыкастого утеса несется на него снежная глыба. «Отбежать!» — пронеслось в сознании, но не успел шагу шагнуть, чем-то ударило в голову, из глаз посыпались искры, тело обожгло острой болью.
«Вот и тропа к предкам», — подумал Осип, а потом вес оборвалось, упала тьма.
Иннокентий сложил на сани мясо, закрыл брезентом, сверху набросал несколько охапок сена и туго притянул веревкой.
— Буин, съездим вдвоем. У Кукана, так и знай, сани будут опрокидываться, замучаюсь.
— Э, паря, мне некогда, возьми Андрейку.
Иннокентий матюгнулся, глаза загорелись злыми огоньками.
— А где он?
— Чичас пошлем.
Андрейка примостился сзади. Приятно пахнет сеном. Самбу под гору трусит бодрой рысцой. Ночью выпала пороша, и сани мягко скользят по свежему снегу. Придорожный багульник расцвел белыми пушистыми цветами и наклонился к узкой колее. Тонкие стволы ольхи и черемухи выгнулись от снега дугой и низко кланяются Андрейке. Величаво стоят сосны и кедры, тоже одетые в снежные шапки и шубы. Громко стучат дятлы, с дерева на дерево бесшумно перелетают сойки, синицы, пищат, поползень деловито исследует янтарный ствол сосны, выискивая личинки, а в березняке пискливо свистят рябчики.
Андрейка пожалел, что не взял свой дробовик. В ноябрьские каникулы он целых три дня провел с Осип-бабаем в охотничьем зимовье на Духмяной. Осип-бабай тогда ставил капканы на соболя и учил манком подманивать рябчиков. Тогда Андрейка первого своего рябчика дал деду Самагиру для привады, и старик назавтра же принес соболя. Сколько было у них тогда радости! До полуночи в камине весело трещал огонь. Осип-бабай рассказывал веселые и смешные приключения из жизни охотников.
Вдруг сани накренились, и Андрейка вмиг оказался в снегу. Рядом с собой услышал мат: Кеха барахтался в сучьях свалившегося дерева. Кривой сук продырявил старую доху где-то под мышкой и крепко держал Кеху. Андрейка вскочил на ноги и расхохотался.
— Чо смеешься, щенок, помоги!
С помощью Андрейки Иннокентий кое-как высвободил доху и поднялся на ноги. Самбу смирно стоял на месте и щипал сухие листья иван-чая.
— Добрались, паря, до Кукана, теперь ты веди Самбуху на поводу, а я буду поддерживать сани.
— Нет, я сяду верхом, так учил меня папа. Говорит, путаешься в ногах у коня и мешаешь ему идти.
— Ладно, садись. У вас, у братских, все по-своему. На конях-то вы мастаки, слов нету. Дай подмогу.
— Нет, я сам!
С километр пробирались по валунам и кочкам. Сани бросало во все стороны. Кеха непрерывно матерился и проклинал дорогу. Наконец, Самбу уперся в крутояр. Дальше шла узенькая тропка к мрачной скале. Иннокентий развязал воз.
— Андрюха, разнуздай Самбушку и дай сена.
— Долго, что ли, задержимся?
— Покряхтишь с мясом, узнаешь.
Иннокентий привязал к поняге заднее стегно и грудинку, а Андрейке бросил осердие и камусы.
— В передке возьми куль и склади эту дребедень.
Через полчаса добрались до пещеры. Кеха огляделся кругом, прислушался.
— А зачем бояться-то?
— Эх, ушкан дикой, ничего-то не кумекаешь. Здесь мой склад, понял?.. Я хищничаю, а батя твой помогает. Попадусь в милицию, обоим капут. Мозгуешь?
Кеха взял у Андрейки куль.
— Жди здесь. Никуда не суйся, — приказал он и скрылся в темной дыре, уходящей под скалу.
В третий заход забрали остатки мяса и уже заметно медленнее пошли в гору. Вдруг Иннокентий остановился и, оглядываясь по сторонам, попятился назад.
— Мотри-ка, Андрюха, кто-то следит за нами, — прошептал он.
Андрейка разглядел следы. Неизвестный человек был в широких унтах. На носке правого унта пришита небольшая заплата.
— Это, дядя, охотник шел. Зачем его бояться-то?
— Молчи, щенок! Иди скорей, — сердито шепчет Иннокентий.
Когда подошли к скале, Кеха быстро сбросил в кусты понягу, вырвал из Андрейкиных рук куль и вышвырнул в сторону.
