услышала свист. Не птичий, не звериный, обычный свисток – пронзительный и долгий. Они нас ждут, подумала я, неизвестно, с чего бы. Непонятно даже, смогли ли они рассмотреть ракету или туман сожрал ее на расстоянии. Я взяла Аркудова за запястье, взглянула на телефон. Немного, совсем немного, каких-нибудь два километра, и мы у цели. Правильно ли называть целью начальную точку?
Я постоянно попадала в мелкие лужи. Аркудов ориентировался на прежний маршрут, но шел почти напрямую. В этом была определенная логика – короче путь, короче страдания. Кто сказал, что они облагораживают, что воздастся где-то там и когда-то там? Если не брать истинные трагедии – пьяный водитель на переходе, родовые травмы, заболевания, страдания – итог нашей глупости. Моей, к примеру. Я не проверила, что за контора… читала отзывы. Черт с тем, что половина из них заказные, нашему человеку плевать, законно или же незаконно, опасно или же безопасно, и не зависит это от количества денег, ой, нет. Богатый покупает левый полет на вертолете, бедный запасается дешевой паленой водкой. Бедный приобретает подержанный велосипедный шлем, богатый ломится кататься на горных лыжах, прослушав предупреждение о сходе лавин.
На то, чтобы заработать, ума хватает, на то, чтобы сохранить себе жизнь, уже нет. Вот все ценности и приоритеты. У человечества нет никаких шансов просуществовать еще пару-тройку веков.
Ветер разгонял туман, разрывал его в клочья, доносил настойчивое рычание. Оно становилось громче, борт вертолета вырос внезапно, я остановилась, выдохнула, помассировала пострадавшую ногу. Аркудов комически поднял руки, с дурацкой улыбкой пошел вперед. Это он идет прямо под пули? Есть кто-то в окне или никого в живых тут уже не осталось?
– Они пришли!
Голос Романа был бодрый. Представив, что Мимимишик обрадованно взвел курок, я сделала шаг и встала рядом с Аркудовым, но без улыбки. Возможно, покорность и бесшабашность спасли бы меня от свинца в черепной коробке.
– Как Милена? – зачем-то спросила я. Если я выскажу немного сочувствия и заботы, меня не пристрелят вот прямо сейчас?
– Спит. Температура немного спала, – ответствовал невидимый Роман. – Нагулялись? Заходите.
Мы обошли вертолет спереди. Меня не покидало ощущение, что я на прицеле, но выстрела не последовало, и я подумала – вдруг? Они – Роман, офицер запаса – обезоружил Мимимишика, а может, и прикончил его? Мы не слышали выстрела, но наверняка где-то, у кого-то имелся нож?
Новый порыв ветра донес до моего слуха рычание, и я захлопнула за собой дверь. Теперь мы в безопасности. Относительной. Пусть зверь ходит кругами, облизываясь и мечтая мной поживиться. Пусть ходит, пока кто-то – Роман? – не вышвырнет ему не сопротивляющуюся добычу.
Ничего не изменилось. Та же полутьма, пахнет медикаментами, Милена спит, покашливая, сидит Мимимишик и смотрит на нас. Надо же, жив. Все живы, как ни парадоксально, мы тоже.
Аркудов выкладывал на сиденье карту, пауэрбанк, грелку, лекарства. Как пират, пытавшийся удрать с корабля с частью наживы и теперь повинно возвращающий украденное в общий котел. Мимимишик кивал и молчал, и ему недоставало на плече попугая. Я обернулась – Роман чему-то странно улыбался.
– Ты чего?
– Подумал, что мы могли бы дать вам пятнадцать минут. Быстрее, чем кролики бы управились.
– Мило. – Я сплюнула попавшие в рот волосы, села, посмотрела на Мимимишика. Капитан пиратского судна, и тень падает на лицо, как повязка на глаз. И поза у него очень странная, не с его комплекцией так сидеть. У Мимимишика все еще может быть пистолет, напомнила я себе. Поэтому я промолчала про Анды – нелепо получить пулю за то, что не держишь язык за зубами. – Там есть посадочная полоса. Ближе, чем Номарино. Намного ближе. Мы решили дойти до нее – к сожалению, не рассчитали силы. – И я снова взглянула на Романа: – Что это за полоса?
Он вздохнул, но я не сказала бы, что у него был вид человека, уличенного в чем-то. С таким выражением на лице отвечают на неприятный вопрос, но для кого неприятный? Он скрыл, что там могут быть люди. Скрыл, что здесь хозяйничают браконьеры. Что еще он от нас скрыл – еще один пистолет?
– В девяностых там собирались строить турбазу, – негромко сказал Роман. – Потом две группировки не поделили сферу влияния. Одни хотели продавать в Китай лес, другие – устраивать охоту в заповеднике.
– И чем кончилось? – вмешался Аркудов и сел ближе ко мне.
– Перестрелкой, – ухмыльнулся Роман. – Местные власти решили выслужиться перед столицей, хотя были в доле и там, и там. Пересажали своих подельников, получили чины и звезды. С политиками такая себе игра, они все равно будут в выигрыше. Полоса и пара недостроев так и осталась.
– И браконьеры, – добавила я, внимательно следя за его мимикой. – Мы видели ловушку на медвежат. Хотелось бы, чтобы те, кто ее выкопал…
Аркудов сжал мое плечо – несильно, но резко. Он что-то хотел дать мне этим понять, и я осеклась. Нужно быть осторожной, но, возможно…
– Погоди, – протянула я, поднимая руку и указывая на Романа. – Стой, ты много об этом знаешь. Говоришь так свободно, потому что уверен, что отсюда никто, кроме тебя, не вернется?..
…Возможно, что не всегда.
Аркудов дернул меня за руку. Я не оглядывалась на него, и так знала, что лицо у него перекошено. Я ступила на тонкий лед, но – сейчас, пятью минутами позже? Это была не просто экскурсия, чтобы снять с нас, идиотов, несчастный миллион.
– Вот это, – и я обвела рукой вертолет, – что-то вроде прикрытия? Вся эта ваша сраная туристическая дерьмоконторка? Так? Несколько полулегальных вылетов, чтобы если поймают тебя с браконьерами, то… они тоже туристы? И есть доказательства, что ты не один раз выгуливал придурков с толстыми кошельками?
– Диана.
– Отстань, – хохотнула я. – Первое правило потерпевших крушение – все, что сказано в вертолете, потерпевшем крушение, там и останется? Вместе с нами? Прикинь, Игорек, а они, – я опять помахала рукой: «они» – это простые смертные, – они полагают, что мы со своими бабками – сильные мира сего. Да мы финансируем криминальное начинание. Триста тысяч с каждого глуповатого рыльца плюс отменная, эталонная крыша. Прогулка под облаками для дебила-миллионера. Интересно, сколько стоит охота на пару дней…
Туман за окном отступал, рассыпался каплями, они стекали по стеклу, как реквием без звука. Где-то за пределами Мглы темнел лес, а за лесом было спасение, и оно не придет, не придет, не придет…
После моих слов надеяться не на что.
Я подниму вопрос, когда вернусь – если вернусь.
