— Какое богатство для здешних жителей! Не пахать, не сеять, не жать — и всегда иметь муку!
— Еще какое богатство: дерево такой толщины, как это, может дать до сотни килограммов муки. Три или четыре таких дерева, не требующих за собой никакого ухода, могут прокормить целую семью в течение года.
— А как употребляют эту муку? Такой, какой ее дает дерево?
— Нет, муку еще надо приготовить.
— А как ее приготовляют?
— Это ты сейчас увидишь. За работу, Горн!
Пока капитан рассказывал юношам о саговой пальме, Ван-Горн успел собрать все, что нужно для приготовления муки. Он срезал листья пальмы, разрубил ствол на куски длиной в пятьдесят-шестьдесят сантиметров, что, правда, стоило большого труда, так как кора в несколько сантиметров толщины была так крепка, что топор отскакивал от нее. Но Ван-Горн все же разрубил ствол на ровные восемь кусков.
— Тяжелая работа… — произнес он, обтирая пот со лба. — Теперь, капитан, приготовьте мне пестик.
Ван-Сталь срезал толстую ветвь и, очистив ее от сучьев, закруглил один конец. Окончив работу, он протянул ветку Ван-Горну.
В тот же момент раздался душераздирающий крик, заставивший всех вздрогнуть.
Все обернулись и увидели Лю-Ханга, барахтавшегося в тисках громадной змеи, неизвестно откуда взявшейся.
— Питон! — вскрикнул капитан и от ужаса все невольно шарахнулись в сторону…
Глава двадцатая. Леса Папуа
Если Новая Гвинея — страна самых прелестных птиц, какие только существуют на свете, то она и страна страшных змей. В лесах Папуа водится немало самых крупных и чудовищных из всех рептилий — питонов.
За исключением боа тропической Америки ни один вид змей не достигает таких размеров, как питон. Эти змеи достигают иногда семи метров в длину, а обычная их длина — пять—шесть метров.
Они встречаются не только на Новой Гвинее, но почти на всех островах Малайзии; их немало и в Индии, и в Африке. В Европе их тоже встречают, но только в виде ископаемых; это доказывает то, что они жили в Европе в доисторическое время, в доисторические геологические эпохи.
Питон — не ядовит, но это не дает основания его не бояться. Он очень жесток и безбоязненно нападает не только на людей, но и на самых крупных и сильных животных, даже на тигров. Англичанин Хеддингтон был в Индии свидетелем того, как питон, напав на тигра, обвил его своими кольцами и задушил, несмотря на отчаянные удары когтей, которые ему нанесла его жертва.
Мускульная сила этих змей так велика, что они могут сжатием своих колец задушить быка и переломить ему кости. А живучесть их такова, что, даже когда их убивают, они продолжают душить свою жертву.
В напавшем на Лю-Ханга питоне было не меньше шести метров. Ужасное пресмыкающееся спало, видимо, в высокой траве и было разбужено приближением малайца. Питон бесшумно поднялся и в один момент сжал человека в своих чудовищных объятиях.
Несчастный малаец задыхался, изо всех сил пытаясь вырваться от питона. Он был бледен, как мертвец, глаза его выкатились из орбит, руками, оставшимися свободными, он беспомощно пытался оттолкнуть голову змеи, которая вытягивала к нему свой раздвоенный язык.
Корнелиус, Ханс и Ван-Горн застыли на месте, как будто парализованные ужасом. Не растерялся один капитан: он схватил топор и бросился на питона, прекрасно понимая, что и одна минута промедления могла стать роковой для несчастного Лю-Ханга: его тело уже сдавало под жестоким давлением колец змеи.
Топор, взвившись над змеей, одним ударом перерубил ее туловище надвое. Удар был смертельный; боль заставила питона разжать тиски своих объятий и выпустить из них свою жертву. Но и теперь, разрезанная надвое, окровавленная, змея взметнула верхнюю часть своего туловища и со свистом бешенства бросилась на своего противника.
Ван-Сталь был человек не робкого десятка, он снова взмахнул топором над головой змеи. Голова отделилась от туловища и упала в траву, где уже корчились две части питона.
— Бедняга, — сказал капитан Лю-Хангу, который все еще лежал на земле и не мог перевести дух, — кости-то у тебя целы?
— Кости целы, — отвечал ему Лю-Ханг слабым прерывающимся голосом, — я задохнулся бы, если бы вы не пришли мне на помощь.
— Как же ты вовремя не заметил питона?
— Я стоял спиной к кустам, когда почувствовал, что змея обвила меня. О, как я испугался!
— Я думаю. Хорошо, что я подоспел вовремя.
— Как я вам благодарен, капитан!
— Первый раз я испытал такой страх, — заговорил Корнелиус, выйдя из оцепенения. — У меня ноги подкосились.
— Не удивительно, что ты так испугался: тигр и тот не осмеливается приблизиться к питону. Лю-Ханг, ты полежи, покуда придешь в себя, а мы опять примемся за работу.
Ван-Горн взял палку, обточенную капитаном в виде пестика, и принялся толочь розовую массу в пне дерева.
— Ван-Горн, зачем ты толчешь саго, а не выбираешь его из пня? — удивился Ханс, который все время внимательно следил за работой Ван-Горна.
— Муку невозможно иначе выбрать из ствола: волокна дерева крепко связывают ее с корнями, — ответил Ван-Горн.
Ван-Сталь подошел к пню, засучил рукава и запустил руку внутрь. Он извлек муку, смешанную с очень белыми крепкими волокнами.
— А волокна тоже идут в пищу? — заинтересовался Корнелиус.
— Они жестки и несъедобны. Муку отделяют от них; а для этого нужно решето, и мы его потом сделаем из этой же самой пальмы.
Капитан сложил всю извлеченную из ствола массу саго, потом опустил в пень, служащий теперь ступкой, один из кусков разрубленного Ван-Горном дерева и истолок находившиеся в нем зерна саго так же, как и находившиеся в пне. Запас муки еще увеличился.
Теперь оставалось только отделить муку от волокон, но эта операция была отложена на следующий день, так как уже спускалась ночь. Но несколько килограммов этого крахмалистого вещества были все же взяты для приготовления хлеба. Ван-Горн смешал их с водой и снова истолок в стволе; потом вынул, слепил из них хлебцы и положил их печься на угли.
Хлеб из саго, еще теплый, вместе с мясом черепахи составил такое меню, что все не могли нахвалиться.
После ужина Ван-Горн воткнул в землю несколько палочек и перекрыл их громадными банановыми листьями, чтобы уберечь муку от ночной сырости, а вокруг этого «склада» разбросал опорожненные уже куски дерева, окружив таким образом «склад» искусственным валом.
Вскоре все, разбитые усталостью, заснули, кроме Корнелиуса, оставшегося на карауле на первую половину ночи.
Ночь прошла совершенно спокойно. Ни один человек не показался за все время вблизи лагеря голландцев.
Утром, едва пробудившись, все снова принялись за работу, чтобы сделать запас хлеба. Ван-Горн приготовил решето и просеял муку, совершенно очистив ее от древесных волокон.
