Профессор поднял голову и подчеркнуто ответил:
— Да, я лучше вас знаю состояние науки в СССР.
— Вот именно, — поддакнул Эрге, будто не замечая иронии Горского. — Теперь конкретно, еще доходчивей и откровенней. Вы, скажем, хотите уехать туда, где могли бы работать спокойно, без забот — будучи окружены уважением и вниманием. И вот вы, наконец, можете оказаться за границей. Вы будете на всю жизнь материально обеспечены, сможете всецело отдаться науке, а не бегать и кланяться в ноги невеждам, выпрашивая копейки на большое научное дело. Но для этого, если вы согласны, вы должны будете взять на себя руководство раскопками Азиатского аэролита. — Эрге сделал небольшую паузу и коротко, уверенно закончил: — Вижу, вы меня поняли. Что вы на это скажете?
— Что я на это скажу? — переспросил профессор. — Я скажу так же откровенно: первый раз в жизни я вижу такого авантюриста и мерзавца, как вы.
* * *
Трудлер нашел Эрге возле главной шахты. Инженер стоял у бура, пристально рассматривая куски породы.
Заметив Трудлера, поднял голову, но не удивился.
— Меня ищете?
— Да вот записка вам.
Эрге развернул четырехугольный листок белой бумаги. На нем чернели всего три слова:
«Немедленно приходите. Пауль».
— Случилось что? — уже удивленно заговорил Эрге.
— Нет, все в порядке.
— А почему же немедленно?
Трудлер пожал плечами:
— Не знаю, выбежал из радиокабины, позвал, передал, говорит — немедленно. Отчего — не знаю. Целыми днями из кабины не вылезал.
Через четверть часа Эрге был в лагере за рекой. Застал Самборского в радиокабине. На голове у него чернела скобка наушников.
Услышав, что кто-то зашел, он повернул голову, улыбнулся, но наушники не сбросил, а лишь указал на свободное место.
Как ни странно, Эрге в присутствии Самборского чувствовал себя не совсем уверенно, ощущал даже робость. И потому сел в кресло и стал терпеливо ждать.
Наконец Самборский освободил уши от черных блестящих наушников.
— Ну, как у вас? — спокойно обратился к инженеру.
Эрге немного удивился.
— О чем вы? Я собирался этот вопрос задать вам.
— Сначала вы отвечайте, потому что ваш ответ определит мой.
— Вы о профессоре?
— Да.
— Он патологически упрям и…
— Честен, — с улыбкой подсказал Самборский.
Эрге поморщился.
— Не сказал бы… Скорее старается быть честным.
— Нет, не говорите. Я немного больше вас знаю. Он фанатично честен и предан своему делу — большевик. И настоящий, как говорят — идейный.
— По моему мнению — большевик за деньги.
— Вы просто обозлены на него, потому что он вам ни слова не сказал, правда?
— Отказался. Но я думаю, он еще заговорит, — двусмысленно произнес Эрге.
При воспоминании о разговоре с ученым его охватило чувство ярости. Он злился даже на самого себя — за то, что разговор дал совсем не те результаты, на которые он так уверенно рассчитывал.
Было стыдно перед Самборским. Тот, очевидно, заметил это.
— А если не заговорит, в чем я убежден, что с ним станете делать?
— Ну а как по-вашему, что в таких случаях делают?
Самборский брезгливо поморщился.
— Между прочим, я крови не люблю.
— Вот как, — насмешливо скривил рот Эрге.
— Серьезно. Но на сей раз, думаю, мы обойдемся и без этого. Вы не знаете, как нам повезло. Читайте — вот причина, по которой я вас так внезапно вызвал, — и Самборский протянул Эрге стопку серых радиограмм. — Читайте по очереди.
Эрге поднялся и стоя начал торопливо пробегать глазами черные строки.
Вскоре лицо его вспыхнуло возбужденным нервным румянцем.
— Не может быть! — воскликнул он, прочитав первую страницу. — Не может быть!
— Читайте дальше, — бросил Самборский.
Эрге прочитал второй, третий, четвертый лист и блестящими глазами уставился на Самборского.
— Как повезло, вы понимаете, как это вовремя, — почти шепотом произнес он. — Конфликт — это лишь зацепка. Вот увидите — вспыхнет настоящая война. Империализм никогда не простит СССР революции в Китае.
— Читайте, — протянул Самборский последнюю радиограмму. Это было сообщение о дальневосточном конфликте и разрыве дипломатических отношений между СССР и Китаем. В самом конце сообщалось, что белогвардейские отряды перешли границу.
Прочитав, Эрге схватил Самборского за плечи, глаза его заиграли хищным враждебным огоньком.
— Хо-хо-хо, — закричал он (Самборский впервые видел его таким возбужденным), — нам чертовски везет, чертовски. Не верится! Это начало конца!
Эрге ошалело забегал по комнате, потом неожиданно подскочил к Самборскому:
— А из тех кто-нибудь не мог спастись?
Самборский медленно покачал головой:
— Это невозможно. Там бешеный скалистый порог.
— Тогда мы можем спокойно продолжать свои работы.
И Эрге снова лихорадочно забегал по кабине.
* * *
Уже на седьмой день раскопок, рабочие добрались в центральных кратерах до первых обломков аэролита. Но лабораторные исследования не выявили в этих обломках ни малейших признаков платины.
Это был страшный, неожиданный сюрприз. Эрге впервые почувствовал, как зашаталась под ногами почва его авантюры.
Последующие дни принесли новые и еще более неприятные неожиданности. Этим утром ему сообщили, что в главном кратере рабочие дошли до сплошной аэролитной массы. И снова лабораторные исследования не выявили в обломках ни единой частицы платины — аэролит в основном состоял из чистого никелистого железа. Аэролитная масса, конечно, стоила миллиарды. Но что с того? Миллиарды эти можно было получить, лишь затратив миллионы, переплавив железо на металлургических заводах. Главного сокровища — платины, тонна которой стоила миллионы тонн железа — не было.
Эрге чувствовал, что сходит с ума, и спокойствие Самборского, которого он позвал к себе в каюту, распаляло и усиливало ярость.
Самборский сидел в мягком кресле, небрежно обрезая сигару. Отвечал на вопли Эрге короткими, ничего не значащими фразами. Эрге пересыпал свою речь то русскими, то английскими словами. Впервые в жизни он так волновался.
— Вы же понимаете, что это провал, позорный провал!
— Возможно.
— Не возможно, а так и есть. На черта нам эти миллионы тонн железа? Мы что, завод здесь строим? Но меня удивляет ваше спокойствие, я это совершенно не понимаю.
— Я очень спокойный человек.
— Но сейчас это спокойствие некстати. Меня одно интересует: правда ли, что вы тоже нашли обломки платины?
