Командир отряда, едва сдерживая ярость, спросил:
– Ну, что же ты замолчал? Говори дальше.
Одновременно в бок капрала уперлось дуло пистолета, неведомо как очутившегося в руке смуглого красавца офицера.
– Поднять руки!
Варош беспрекословно повиновался; он знал, что может последовать в случае малейшей заминки с исполнением такого приказания.
Наварро, обезоружив капрала, предупредил:
– Советую молчать, если хочешь жить!
Варош и без предупреждения онемел: все происходившее не укладывалось в его мозгу.
Шпион, оценивая обстановку, осмотрелся. У выхода он заметил рослого Чезаре. Спальню охранял могучий Кончеро. Рядом с капралом находился Наварро. Единственное окно было затянуто проволокой, – не убежишь!
– Мануэль, ты, наверное, считаешь меня изменником? – в отчаянии вырвалось у Альвареца. – Я ведь хотел помочь… запутать их. Хорошо, что сразу встретились. Мы ведь с тобой старые друзья. Объясни им, кто я. Да пусти ты меня, не души, – окрысился он вдруг на Паоло, схватившего его за ворот.
Тот, отпустив шпиона, с недоумением смотрел на Мануэля. Командир десантников стоял словно каменный, лишь желваки вздувались на скулах, а обнаглевший Альварец, торопясь и захлебываясь, продолжал:
– Я расскажу, как провел их… Вы сейчас разберетесь.
– Уже разобрались! – оборвал его Мануэль.
Альварец, поняв бессмысленность дальнейшего притворства, потребовал:
– Я настаиваю, чтобы мной занялся Центральный Комитет. Ты не имеешь права. Везите меня на материк, там все поймут.
– Ну и человек! – удивился Кончеро. – Сплошной обман.
– Я требую высшей инстанции! – чтобы выиграть время, настаивал Альварец.
– Подыщите что-нибудь повыше, и с веревкой, – сказал Мануэль. – Он вполне заслужил самую высокую перекладину.
– Нич-ч-чего, до утра еще далеко, – стал угрожать предатель, стремясь оттянуть развязку.
Заткнув Альварецу рот грязной тряпкой, которой еще недавно капрал наводил чистоту в помещении, Чезаре и Паоло выволокли шпиона из помещения. Капрала же заперли в камеру. Варош не сопротивлялся; он не мог понять, как заключенные попали на Бородавку и вернулись сюда в форме стражников, обманувшей его.
Через открытый проход в электропоясе пришли руководители подпольного центра. Увидев, как тащат к мачте Альвареца, Хосе поглядел ему вслед и сказал:
– Этот подлец проскочил за электропояс сразу же после сигнала с Бородавки, но мы знали, что вы добыли оружие и придете на выручку.
– Мы готовы были при малейшем сопротивлении разнести первый пост из катерных пулеметов, – подтвердил Мануэль. – А как мог проникнуть сюда Альварец?
– Наша вина, – ответил Лео Манжелли. – Он проломил голову Жуану, дежурившему у подъемного звена.
– Тому, что струсил плыть через пролив?
– Да. Смерть настигла его в самом, казалось, спокойном месте.
Благодаря последним словам умирающего, Лео Манжелли удалось установить, что произошло. Альварец, разнюхав о начале событий, незаметно вылез из барака через окно и добрался до электропояса. Там его остановил сидевший в засаде Жуан. «Меня прислал Мануэль», – сказал шпион. Услышав знакомое имя, Жуан подпустил его к себе. Как бы собираясь шепнуть на ухо пароль, Альварец вдруг ударил его камнем по голове. Да не один раз, а несколько.
Над пристанью высилась пятнадцатиметровая мачта. По торжественным дням Чинч приказывал поднимать на ее вершину пестрый флаг острова Панданго, сшитый по его проекту.
Накинув петлю на предателя, Чезаре вздернул его над землей и так оставил висеть.
– Теперь он добился… Для таких негодяев это последняя инстанция!
Обезвредить стражников, спавших в соседнем помещении, было не трудно. Их в одном белье закрыли в подвале.
Со времени начала операции прошло более четырех часов. До рассвета уже оставалось немного времени.
Подчиненные Манжелли привели с пристани пришедших в себя дежурного и часового и заперли в камеру с Варошем.
Подпольному центру осталось еще захватить темневший на рейде теплоход, прибытия которого так терпеливо ждал Хосе. Он стоял в полукилометре восточнее первого поста. Во мгле светились лишь два тусклых огня. Команда теплохода, видимо, спала, не подозревая о событиях, происшедших в эту ночь на острове.
Для захвата судна группа десантников была пополнена свежими силами. Снять вахтенного на теплоходе поручили строителю «воздушной переправы» – Хорхе, обученному в годы войны диверсионным действиям в тылу противника. Ему предложили любой пистолет на выбор, но инженер отказался.
– Мой пистолет еще на теплоходе, – сказал он. – Оружие, отнятое самим у противника, – самое лучшее оружие на свете!
Хорхе вооружился лишь кинжалом, взятым у Жана.
Пока Реаль отправлял связных по баракам, чтобы вывести за электропояс заключенных, намеченных к освобождению, отряд Мануэля погрузился на две шлюпки, стоявшие у пирса, и отправился в путь.
Бесшумно действуя веслами, десантники приблизились к судну и остановились у его округлой, нависшей над водой кормы. Здесь Кончеро, став во весь рост, уперся руками в железную обшивку теплохода, а Хорхе с обезьяньей ловкостью вскарабкался ему на плечи, ухватился за фальшборт, подтянулся на руках и перебрался на палубу.
Наверху, чуть слышно посвистывая, словно маятник, ходил от борта к борту вахтенный. Внезапно свист его оборвался, послышался шум борьбы, и вскоре все смолкло. Минут через пять рядом со шлюпками шлепнулся в воду конец штормтрапа.
– Поднимайтесь, компанейрос! – негромко сказал Хорхе.
Карабкаясь по шатким балясинам штормтрапа, десантники один за другим поднялись на палубу судна.
– А что с вахтенным? – шепотом спросил Мануэль.
Хорхе указал на связанного человека, лежавшего около шлюпбалки. Затем он хлопнул себя по карману, из которого торчала рукоятка пистолета, и сказал:
– Вот и я вооружен. Дело оказалось несложным.
Три человека были оставлены Мануэлем для действий на верхней палубе. Четверых вместе с Жаном он послал в машинное отделение, откуда доносилось монотонное бульканье помпы, видимо откачивавшей воду из трюмных отсеков, а сам с Паоло и Наварро приступили к осмотру надстроек и жилых помещений.
В рубке и капитанской каюте никого не было. В матросском кубрике на двухъярусных койках при тусклом свете спали полураздетые люди. Их было человек двенадцать.
– Механики, – определил Наварро, заметив, что у многих моряков руки потемнели от масла.
– Подъем! – скомандовал Мануэль.
Лежащие подняли головы. Они удивленно переглядывались, не понимая, для чего пришли в кубрик стражники.
– Одеться! – приказал Наварро.
