Он достал из сейфа конверт, вскрыл его, извлек оттуда квитанцию и дублон и положил его мне на ладонь.
– Такая это ценность, такая, что отдавать не хочется, – пожаловался он. – Работа, понимаете ли, работа – превосходная.
– И золота в ней, верно, на все двадцать долларов, – сказал я.
Он пожал плечами и улыбнулся. А я сунул монету в карман и пожелал ему спокойной ночи.
Лунный свет стелился по лужайке, как белая простыня, – и лишь под кедром, как кусок черного бархата, лежала густая тень. В двух нижних окнах и одном наверху горел свет. Я поднялся по кособоким каменным ступенькам и позвонил.
Я не взглянул на маленького нарисованного негритенка на стене. И не потрепал его по голове. Шутка несколько устарела.
Дверь открыла седая румяная женщина, мне еще не знакомая. Я сказал:
– Я – Филипп Марлоу. Я хотел бы видеть миссис Мердок. Миссис Элизабет Брайт Мердок.
Женщина подозрительно оглядела меня.
– Думаю, она уже в постели. Вряд ли она сможет вас принять сейчас.
– Еще только девять.
– Миссис Мердок рано ложиться спать. – Она начала закрывать дверь.
Это была милая старушка, и я не хотел наваливаться на дверь грубым плечом – я просто легонько оперся на нее.
– Это важно. Вы можете передать ей?
– Подождите минутку. – Я отступил назад и дал ей закрыть дверь.
Из листвы темного дерева послышалось пение пересмешников. Машина проехала по улице слишком быстро и взвизгнула тормозами на повороте. Прозвенели отдаленные колокольчики девичьего смеха, словно они высыпались из машины на крутом повороте.
Спустя некоторое время дверь открылась, и женщина сказала:
– Можете пройти.
Я проследовал за ней через большую переднюю комнату. Тусклый свет единственной лампы едва достигал ее противоположной стены. Слишком тихо было в этой комнате, и ее надо было срочно проветрить. Мы прошли до конца коридора, поднялись по лестнице с резными перилами и прошли еще по одному коридору.
Горничная указала мне на раскрытую дверь и, когда я вошел внутрь, затворила ее за моей спиной. Я оказался в просторной, изобилующей мебельным ситцем гостиной с серебряно-голубыми обоями, синим ковром и выходящими на балкон высокими французскими окнами. Над балконом был навес.
Миссис Мердок сидела у карточного столика в мягком кресле с подголовником. На ней был стеганый халат, и ее волосы были несколько растрепаны. Она играла в одиночку. Колоду она держала в левой руке и, прежде чем поднять на меня глаза, положила одну карту на стол и передвинула другую. Потом она произнесла:
– Итак?
Я подошел к столику и взглянул на карты. Она играла в «конфилд».
– Мерле сейчас у меня дома, – сказал я. – Она малость чики-бряки.
– И что же такое чики-бряки, мистер Марлоу? – сухо поинтересовалась миссис Мердок, не взглянув на меня.
Она передвинула карту, потом – более быстро – еще две.
– Приступ меланхолии, – пояснил я. – Когда-нибудь ловили себя на жульничестве?
– Когда жульничаешь, играть не интересно, – мрачно сказала она. – И очень малоинтересно, когда не жульничаешь. Что там с Мерле? Она никогда не задерживалась допоздна. Я уже начала беспокоиться за нее.
Я подтащил к столику кресло и уселся напротив нее.
– Вам нет необходимости беспокоиться, – сказал я. – Я вызвал доктора и сиделку. Она спит. Она была у Ваньера.
Миссис Мердок отложила колоду карт, сцепила на краю стола жирные руки и тяжело посмотрела на меня.
– Мистер Марлоу, – сказала она, – мы с вами должны окончательно договориться. Я сделала ошибку, пригласив вас. Я просто не хотела, чтобы меня – как бы вы выразились – держала за дурочку такая маленькая злая тварь, как Линда. Но было бы лучше, если бы я вообще не подымала шуму. Мне гораздо легче было бы пережить пропажу монеты, чем ваше присутствие. Даже если б мне ее никогда не вернули.
– Но вам ее вернули.
Она кивнула, пристально глядя на меня:
– Да, мне ее вернул. И вы знаете как.
– Я этому не верю.
– Я тоже, – спокойно сказала она. – Мой дурак сын просто взял на себя вину Линды. Я нахожу этот поступок детским.
Она взяла колоду и потянулась, чтобы положить красную десятку на красного валета. Потом она потянулась к приземистому столику, на котором стояло вино. Она отпила немного, опустила стакан и посмотрела на меня тяжелым взглядом:
– У меня такое чувство, мистер Марлоу, что вы собираетесь вести себя нагло.
Я потряс головой:
– Не нагло. Просто искренне. Я не так уж плохо поработал на вас, миссис Мердок. Вы получили дублон обратно. Полицию на вас я не вывел – пока что. Я ничего не сделал для развода, но я нашел Линду – ваш сын все время знал, где она; и я не думаю, что у вас с ней проблемы. Она признает, что совершила ошибку, выйдя замуж за Лесли. Тем не менее, если вы полагаете…
Она хмыкнула и сыграла следующей картой. В верхнем ряду у нее был бубновый туз.
– Черт, трефовый туз побит. Не успею убрать его.
– А вы этак незаметно оттолкните его в сторонку, – посоветовал я, – когда не смотрите на карты.
– Не лучше ли вам вернуться к рассказу о Мерле, – спокойно сказала она. – И не очень-то злорадствуйте, если вам удалось выведать у нее несколько фамильных секретов.
– Я никогда не злорадствую. Вы послали Мерле к Ваньеру сегодня вечером с пятьюстами долларами.
– И что, если так? – она налила себе еще вина и отпила, не спуская с меня глаз.
– Когда он попросил денег?
– Вчера. Я не могла взять их из банка до сегодняшнего утра. А в чем, собственно, дело?
– Ваньер шантажировал вас почти восемь лет, не так ли? В связи с одним происшествием, имевшим место двадцать шестого апреля тысяча девятьсот тридцать третьего года.
В ее глазах как будто мелькнул страх, но еле уловимо и очень глубоко – так, словно он давно жил там и только сейчас выглянул на мгновение.
– Кое-что рассказала мне Мерле, – сказал я. – Ваш сын рассказал мне, как умер его отец. Я просмотрел сегодня старые газеты. Случайная смерть. На улице под окнами его офиса произошла авария, и все повысовывались из окон. Ваш муж тоже высунулся из окна, просто чересчур далеко. Поговаривали о самоубийстве, потому что после его смерти семья получила пятьдесят тысяч по страховке. Но следователь был очень мил и оставил это обстоятельство незамеченным.
– И что же? – У нее был холодный резкий голос – никаких тебе хрипов и одышки. Холодный, резкий и абсолютно спокойный голос.
– Мерле была секретаршей Гораса Брайта. Молоденькая девушка со странностями, чересчур застенчивая, простоватая, совсем ребенок по интеллекту, любит драматизировать события, очень старомодна в своих представлениях о мужчинах и тому подобном. Думаю, он разгорячился однажды, попытался овладеть ею – и напугал ее до полусмерти.
– И?
– Она зациклилась на этом и стала немножко кровожадна в глубине души. Ей выпал случай – и она отыгралась. Когда ваш муж высунулся из окна. Ну, как?
– Говорите ясней, мистер Марлоу. Не переношу тумана.
– Бог мой, да куда ж ясней-то? Она вытолкнула своего хозяина из окна. Убила его, короче. И вышла сухой из воды. С вашей помощью.
Она опустила глаза на зажатую в левой руке колоду карт и легко кивнула. Ее подбородок опустился на дюйм – и поднялся.
– У Ваньера были какие-то доказательства? – спросил я. – Или он просто явился случайным свидетелем происшествия и вцепился в вас, а вы платили ему время от времени, чтобы избежать скандала и потому, что вы действительно любите Мерле?
Прежде чем ответить, она повертела в руке очередную карту. Невозмутима и непоколебима как скала.
– Он говорил о какой-то фотографии, – сказала она. – Но я никогда не верила этому. Он не мог ничего сфотографировать. А если и мог – то показал бы мне ее рано или поздно.
– Да, это маловероятно, – согласился я. – Даже если б у него была камера в руках – из-за этой аварии на улице снимок получился бы очень размытым. Но почему он не решился показать вам этот снимок, я прекрасно понимаю. Вы довольно опасная женщина, в некотором роде. Он мог бояться, что вы расправитесь с ним. Сколько вы уплатили ему?
– Это не… – начала, было, она, но осеклась и пожала мощными плечами. Властная женщина, сильная, безжалостная – способная перенести и не такое. Так она про себя подумала. – Одиннадцать тысяч сто долларов, не считая тех пятисот, что я послала ему сегодня.
– Все это чертовски мило с вашей стороны, миссис Мердок. Учитывая все обстоятельства дела.
Она сделала рукой неопределенный жест и еще раз пожала плечами:
– Виноват был мой муж. Он был пьян, мерзок. Не думаю, что она сильно пострадала, но, как вы сказали, он напугал ее до полусмерти. Я… я не могла ее винить. Она сама достаточно винила себя все эти годы.
– Она сама должна была отвозить деньги Ваньеру?
– Это была ее идея – как о некоторого рода искуплении.
Я кивнул:
– Да. Это на нее похоже. Позже вы вышли замуж за Джаспера Мердока, Мерле осталась с вами, и вы заботились о ней. Кто-нибудь еще знает об этом?
