Список получился небольшой. Учительница из Бинсая, местный житель, родственник его Степан Кямов, который рассказал нам легенду о Тумпа — Соляхе, лесоруб, дед в заячьей шапке — вот, кажется, и все, кого я вспомнил. Они просмотрели список и сказали, что со всеми этими людьми уже разговаривали, кроме лесоруба, которого не застали дома. Я рассказал им, как он выглядит.
С аэродрома меня повезли в горком партии. И там тоже здоровались и удивлялись: «Вы и есть тот самый7» Там было много народу: два мастера спорта, кажется, из Москвы, два или три эксперта из областной прокуратуры и еще кто — то.
И там мне задавали те же вопросы: какой у нас был маршрут, брали ли мы с собой оружие… Спрашивали и об избушке. Но я уже начал сомневаться, видел ли я эту избушку на карте.
Тогда мне дали карту — точь — в–точь, как у нас. «Нарисуйте, — сказали, — где вы запомнили значок избушки». Я закрыл глаза и попытался вспомнить. Хребтики, вершинки, речки… В общем, нарисовал я наугад.
Потом меня повезли в прокуратуру. Один из встречавших меня на аэродроме оказался помощником прокурора, а второй — постарше — следователем из областной прокуратуры. Там я пробыл до глубокой ночи. Их интересовало буквально все: кто в чем был одет, у кого какие родители, много очень расспрашивали о туристских правилах… И все это до поздней ночи.
Утром в гостинице я вдруг вижу — Оля Шакунова. Она приехала ночным поездом и до утра сидела на вокзале.
И вот когда она сказала: «Саша, что же это такое?» — я почувствовал стыд. Почему я не там? «Не с ними? Почему я должен отвечать на вопросы, на которые не могу ответить? Почему я должен видеть в глазах Оли молчаливый упрек: «Ты вот здесь — живой и здоровый, а он?» Понимаете, я чувствовал себя виноватым перед Олей, перед всеми, кто так же, как она, может мне задать вопрос: «Что же это такое?»
К вечеру меня опять вызвали в прокуратуру. Там я узнал, что привезли нашу палатку, вещи и… Глеба.
— Вы его видели? Это правда, что он ушел от ребят?
— Видел. Вероятно, он поднимался по склону, но дошел только до границы леса.
— Да, мне говорили. О чем я рассказывал? Да, когда я зашел в прокуратуру, палатка была растянута, по диагонали комнаты. Один ее бок, справа от входа, был разорван и скреплен булавками. Эксперт — женщина (она все время курила, и у нее был, понимаете, такой странный вид с папиросой за ухом, она одну папиросу курит, а вторая у нее в запасе за ухом) сидела на корточках и что — то рисовала. Мы поздоровались, к меня познакомили с ней. Эксперта интересовал полог — это мы так называли простыню у входа палатки. «Зачем она? Она ведь мешает входить…»
Я ей объяснил, что у нас было два отделения: дальнее — мужское, а у входа — для девушек…
— А что было потом?
Саша вздохнул. Я понял, что он устал от своего рассказа.
— Вы ужинали?
— Нет, — сказал он растерянно, — забыл…
За ужином он немного отошел, мы вернулись в номер и проговорили еще добрый час.
… В прокуратуре Саше пришлось пережить немало тяжелых минут. Сначала на него даже не обращали внимания, целиком занятые палаткой. После того, как эксперт — женщина перерисовала все изодранное полотнище палатки в альбом, стали решать, что это: разрывы или порезы.
На рисунке эксперта порезы были намечены красными линиями, рядом с линиями стояли цифры, а внизу пометки: «1–разрыв, ветхость, ветер, 2 — разрыв, ветер…» Только против цифр «4» и «6» было помечено: «разрез ножом изнутри (следы масляного ножа на внутренней поверхности полотнища)».
Женщина категорически заявила, что нападение извне, по ее мнению, исключается.
Затем следователь подозвал Сашу к груде вещей, сложенных в углу комнаты.
Следователя интересовала принадлежность вещей членам группы. И он предложил Саше разобрать вещи по хозяевам: «Мне нужно знать, чего здесь не хватает».
Но через пять минут стало ясно, что для Саши эта задача не по силам. Когда Саша брал что — либо из груды, у него начинали дрожать руки. Он видел перед собой не вещи, а своих друзей — тех, на ком еще недавно были эти штормовки, куртки, шапочки.
— Ну, хорошо, — сказал следователь, видя, что разбор вещей превратился в пытку. — Оставьте. Скажите лучше, чья это куртка?
И он протянул Саше… его собственную куртку. Саша не знал, что эту куртку сняли с мертвого Глеба.
— Моя. Я перед уходом отдал ее Неле Васениной, — сказал Саша.
Потом Саша понадобился женщине — эксперту. Ее звали Викторией Павловной. Она попросила его влезть в палатку и вспомнить, кто где спал. «У вас ведь у каждого было свое место?»
Саша влез. Палатка так пахла елью, что у него сжалось сердце. Как будто он сам оказался у Раупа. Ночь, метель, надо выбираться быстро, а тут этот полог…
Саша запутался в пологе, и Виктория Павловна помогла ему выбраться из палатки. Она все спрашивала: «Ну, вспомните, кто должен был спать в дальнем углу? А у входа? А посередине?»
У выхода должны были спать девушки — это Саша помнил точно. Но кто именно из девушек спал крайней у выхода, Саша не знал. В этом походе он в палатке не ночевал ни разу…
И снова бесконечные вопросы следователя и эксперта. Самые разные,
— Вы точно помните эту куртку?
— Чьих вещей здесь не хватает?
— Как вы обычно выбирались из этой палатки?
— Как можно выбраться из палатки, если она поставлена по — штормовому, то есть почти лежит?
— Как вы ставили печку?
— Что вы надевали на ночь?
— Вы спали под одеялами?
— Как бы вы лично действовали, если бы вам срочно надо было выйти из палатки? Скажем, в случае тревоги?
— Кто из ваших девушек более голосистая?
— Были ли у вас ножи?
И Саша отвечал на все вопросы, путаясь, запинаясь, стараясь припомнить все детали.
— Я им сказал: «Какой же турист, если он без ножа. В лесу без ножа никак нельзя». Я свой всегда ношу в нагрудном кармане. Он и сейчас со мной. — Саша показал мне нож, комбинированный — с вилкой и ложкой. — Такие же ножи у Толи и у Васи Постыря, только они носят их не в кармане, подвешивают в чехле к поясу. А у Глеба финский нож. Он его всегда носит… носил…
Саша умолк. Стали слышны разговоры в соседней комнате, все так же, как четыре дня назад, жалобно поскрипывала форточка, пропуская в комнату снег и холод. Снег падал крупными хлопьями.
Саша встряхнулся:
— Какая зима, — сказал он, — я не помню столько снега…
— А в горах что творится!
— Да, я знаю. Кротов все время беспокоился, что ребята в вашем отряде попадут под обвал.
Мы опять помолчали.
— Да, — вдруг спохватился Саша. — Я вам еще не все рассказал. Утром, это было уже семнадцатое февраля, меня пригласили в горком партии. Там было совещание по итогам поисков. И, видимо, должны были решать, что же делать дальше. Первым выступил мастер спорта — москвич. От Федерации туризма РСФСР.