— Это как? — удивленно спросил все тот же Дима.
— Пламя, — Ковров кивнул на оранжевую пляску огненных язычков, — оно изменит цвет. Оно заискрит зеленью, если почувствует духа-«мынчара» невдалеке.
Все присутствующие, как один, уставились на костер. Уже несколько минут в его солнечных тонах мерцали редкие сполохи зеленых лент.
— Это что, шутка такая, да?
— Круто!
— А что ты туда кинул? Медный порошок?
— Вот это да, Макс! Ты заранее подготовился?
Вопросы посыпались градом после минутного обескураженного молчания. Но Максим оставался недвижим. Его взгляд был устремлен в самое чрево костра. Туда, где набирал силу факел в его руке. Мальцев переглянулся с Валерией и тоже хотел что-то сказать, но опять почувствовал головокружение. Нужно было всего лишь отойти от огня подальше, глотнуть спасительного воздуха. Огонь. Жарко. В тайге прохладно. Было невероятно душно и дыхание давалось с трудом. Он что-то сказал Валерии и встал. Всего лишь глоток свежего воздуха, там, в тайге. Голова кругом…
— Стой!
Крик Коврова раздался внезапно и неожиданно громко. Все испуганно замолкли. Замер и Мальцев, оборачиваясь на рассказчика. А тот встал и, зашептав незнакомые слова на странном языке, крутанул в руке факел, который, рассекая ночной воздух оранжевым колесом, издал пронзительный шипящий звук.
— ТЭРЬ!!!
Опять крик, яростный и невероятно громкий. Лицо, испещренное черными линиями, смотрит куда-то поверх голов сидящих, в ночную темень за их спинами. Факел в руке Коврова рисует в воздухе невероятные фигуры, тающие за ним протяжным световым следом, подобно пучку электронов на экране осциллографа. Нож в другой руке двигается так стремительно, что даже не видно было мелькания острого клинка.
— Тэнгри!!! Алаш…
Люди у костра, наверное, подумали, что театральное представление продолжается, потому что никто не вымолвил ни слова. Все тихо сидели на своих местах, зачарованные увиденным. И тут, Мальцев все понял! Не на Коврова нужно было смотреть! А на того, к кому он обращался, там, во тьме. Кому он показывал нож и факел, а также свое мастерство владения этими предметами.
Он с усилием, будто кто-то пытался удержать его голову неподвижной, повернулся туда, куда был направлен взгляд Коврова. Все вокруг словно замедлилось в несколько раз, став тягучими и отчетливыми. Мальцев пошатнулся, но удержался на ногах. И тут он увидел! Ночь стала прозрачной и наполненной движением. Он видел, видел все! Как будто у него было тысячи глаз, открывшихся в одно мгновение во всем теле и пронизывающих ночной лес на многие метры вокруг. А там… Там…
Крик Коврова.
— ОТ-АНА…
Костер вспыхнул, взметнув высоко вверх языки обжигающего пламени, словно в него плеснули бензина. Все дружно откинулись назад, изумленно охнув. А из леса, из сплетения кустов и деревьев, склеенных между собой непроглядной тьмой, раздался хруст сухих веток, отмечающий звуки стремительно удаляющихся шагов и громкий смех, обладатель которого уходил прочь. Неестественный, явно ворованный у кого-то из беспечных людей хохот стелился по земле, а затем поднялся куда-то вверх, словно насмешник залез на деревья и прыгал по ним с ветки на ветку, унося в таежное чрево тайну своей нечеловеческой природы.
Все сидели в ступоре, пытаясь справиться с жутким ужасом, сковавшим их тела невидимой цепью. Отходить от костра никто не решился. Как не решился никто острить насчет заранее спланированного спектакля.
Ночь страшных историй удалась.
Наверное, он все-таки заснул, и воспоминания растормошили какие-то потаенные механизмы сновидений. Видения из прошлого постепенно сменились сюрреалистическими сюжетами, в которых плавали по комнате полупрозрачные существа, с потолка свисала до пола серебристая светящаяся паутина, стены комнаты то сдвигались, то раздвигались, меняя очертания привычного антуража. А потом к нему пришел Венгерцев! Один из тройки погибших учредителей «НОРСА». Мальцев отчетливо видел его: невысокий, неуклюжий, типичный ученый из добрых восьмидесятых. Не смотря на то, что Венгерцев был одним из основателей одной из крупнейших в России научно-производственных фирм, он так и не научился до последнего момента распоряжаться своим состоянием и покупать себе одежду, соответствующую своему статусу. И вот теперь, Мальцев удивленно смотрел на призрачного гостя в своей комнате, отчетливо осознавая, что спит. Но видение было настолько отчетливым, что создавалось впечатление полного присутствия в комнате погибшего несколько дней назад человека. Венгерцев осмотрелся и улыбнулся Владиславу, словно подбадривая и давая понять, что не желает ни пугать, ни причинить бывшему приятелю никакого вреда. Мальцев сделал попытку пошевелиться, но тело, словно не принадлежало ему, будучи бесчувственным и тяжелым. Оставалось просто сидеть и смотреть на незваного визитера.
— Влад, здравствуй! — Венгерцев подошел к креслу совсем близко, но остановился, будто понимая чувства живого человека. — Я ненадолго. Я пришел предупредить тебя…
Мальцев испытывал странное чувство, состоящее из двух параллельных, не пересекающихся друг с другом ощущений. С одной стороны он отметил, что совсем не боится появления мертвеца. С другой, его не покидало впечатление «дежавю». Эти два чувства текли двумя мощными потоками, все время пытаясь слиться в одно единое и простое осознание.
— Они скоро придут за тобой… — Венгерцев говорил очень четко, но каким-то непривычным, гулким голосом, — Они знают, что ты здесь. Бежать бесполезно. Они всюду. Они будут всегда находиться рядом. Двери находятся не снаружи. Водопады света. Найди их…
Мальцев хотел задать визитеру вопрос, но лицевые мышцы также сковала непонятная неподвижность. «Кто? Кто придет? Кто?» — бился в его голове вопрос, но он не мог произнести ни звука.
— Мы ошибались. Очень жаль времени. Те, кто придет за тобой, будут не похожи на остальных. Ты их узнаешь. Они молчат. С ними можно разговаривать шепотом.
Мальцев сделал невероятное усилие и действительно прошептал, выдавливая из себя:
— Ты же… мертвый… Как ты?
Венгерцев грустно кивнул головой, словно сожалея об этом печальном обстоятельстве.
— Тяжело умирал. Больно было. Теперь все по-другому. К тебе вот пришел, предупредить. Ты еще можешь уйти…
И тут Мальцев понял. Два потока сошлись в один, став единственной дорогой к пониманию происходящего — как будто две рельсы соединились, нарушая все законы железнодорожных коммуникаций. Венгерцев напомнил ему Харона! Не внешностью, нет. Было в облике потустороннего визитера и в манере его поведения что-то неуловимо похожее на стиль общения речного призрака с гладко выбритой головой.
