Вертолет опустился на землю, и из него вышел внушительный человек приятной наружности, с очень белыми зубами, выделявшимися на лице цвета красного дерева, и коротко остриженными волосами на черепе красивой формы. Он был одет в жемчужно-серый итальянский костюм, белую сорочку с синим галстуком. На ногах были туфли ручной работы из мягкой телячьей кожи.
Он протянул руку офицеру Тот тут же бросился к нему как маленький мальчик к отцу.
— Товарищ комиссар!
— Нет! — поправил тот офицера с улыбкой. — Теперь уже не товарищ комиссар, а товарищ министр. Не командир банды немытых бойцов, а государственный министр независимого правительства. — Министр позволил себе улыбнуться, увидев ряды бивней. — И самый удачливый браконьер всех времен, не правда ли?
Крейг Меллоу поморщился, когда на Пятой авеню такси подпрыгнуло на очередной выбоине рядом с входом в «Бергдорф Гудман». Подвеска машины, как у большинства нью-йоркских такси, больше подошла бы к танку «шерман».
«Помню, по котловине Мбабве я ездил с большим комфортом даже на „лендровере“, — подумал Крейг и вдруг ощутил приступ ностальгии, вспомнив изрытую колеями дорогу в низине вдоль Чобе — широкого притока великой Замбези.
Все это было так далеко и настолько давно, что он заставил себя прогнать воспоминания и погрузился в раздумья о том, считать ли неуважением к себе тот факт, что он едет на обед с издателем в обычном такси, причем вынужден будет сам оплатить поездку. Раньше за ним посылали лимузины с шоферами и встречи назначали в «Фор Сизонс» или «Ля Гренуилль», а не в каком-то итальянском ресторанчике в Виллидже. Издатели имели обыкновение таким образом выражать свой протест, если писатель не приносил рукописи в течение трех лет и больше времени уделял ухаживанию за своим биржевым маклером и развлечениям в «Студио 54», чем работе на пишущей машинке.
«Ну что ж, сам напросился», — подумал Крейг, поморщился и полез в карман за сигаретой, но потом вспомнил, что бросил курить. Он откинул густую прядь темных волос со лба и принялся рассматривать лица прохожих. Когда-то его возбуждала городская суета, особенно после тишины африканского буша, даже безвкусные фасады и неоновые вывески на грязных улицах казались другими, захватывающими. Теперь он испытывал лишь чувство удушья и клаустрофобии, мечтал увидеть широкое чистое небо, а не эту полоску между небоскребами.
Такси резко затормозило, прервав его мысли, и водитель, не оборачиваясь, буркнул:
— Шестнадцатая улица.
Крейг протянул десять долларов в щель в бронированном стекле, защищавшем водителя от пассажиров, сказал: «Сдачи не надо» — и вышел из машины. Ресторан он нашел мгновенно, что не составляло труда, учитывая чисто итальянские навесы и оплетенные соломой бутылки кьянти в витрине.
Крейг шел по тротуару легко, совсем не хромая, никто и догадаться не мог о его инвалидности. Предчувствия его обманули, в ресторане было прохладно и чисто и даже аппетитно пахло.
Эш Леви встал из-за стола в конце зала и помахал ему рукой.
— Крейг, мой мальчик! — Он обнял Крейга за плечи и отечески похлопал по щеке. — Совсем неплохо выглядишь, старый пес!
Эш придерживался своего собственного эклектического стиля. Одет он был в кашемировый пиджак с узкими лацканами и полосатую рубашку с белым воротничком, платиновыми запонками и заколкой для галстука, на ногах — уличные башмаки с маленькими дырочками на носках, волосы подстрижены ежиком, на носу болтались очки в золотой оправе. Глаза были очень бледные и всегда смотрели чуть в сторону, не прямо в глаза собеседнику. Крейг знал, что он курит только лучшую тихуанскую марихуану.
— Приличное заведение, Эш. Как ты его нашел?
— Надоели скучные «Фор сизонс». — Эш лукаво улыбнулся, довольный тем, что Крейг неодобрительно отнесся к его выбору. — Крейг, я хочу познакомить тебя с очень талантливой дамой.
Она сидела в глубине кабинки, но сейчас наклонилась вперед и протянула руку. Лампа осветила ее руку, и по ней Крейг мог составить первое впечатление.
Ладонь была узкая, с тонкими пальцами художника, ногти чистые, коротко постриженные и не накрашенные, сквозь покрытую золотистым загаром кожу просвечивали синие аристократические вены, кости — тонкие, на кончиках пальцев Крейг заметил мозоли. Это была ладонь человека, привыкшего к тяжелому труду.
Крейг пожал руку, ощутил ее силу, мягкость сухой прохладной кожи и посмотрел на лицо.
Брови ее, густые, темные, проходили непрерывной линией от одного глаза к другому. Глаза, даже при таком плохом освещении, были зеленые, с крапинками цвета меда вокруг зрачков, а взгляд — прямой и искренний.
— Сэлли-Энн Джей, — сказал Эш. — Позволь представить тебе Крейга Меллоу.
У нее был прямой, несколько крупный нос и рот, слишком широкий, чтобы считаться красивым. Густые темные волосы были зачесаны назад с широкого лба, лицо — такое же загорелое, как и руки, щеки усыпаны мелкими веснушками.
— Я прочла вашу книгу, — сказала она. Голос был чистым и спокойным. Она говорила с едва заметным акцентом жителей восточного побережья, и только услышав ее голос, Крейг понял, насколько молодой она была. — Думаю, она заслуживает всего, что с ней произошло.
«Комплимент или пощечина?» Он постарался не придавать ее словам особого значения, но в душе надеялся, что она была одной из читательниц, обладающих экзальтированным литературным вкусом и получающих удовольствие от критики произведения знаменитого писателя в его присутствии.
— Конечно, я имею в виду хорошее, — уточнила она, и Крейг почему-то почувствовал удовлетворение от ее слов, несмотря на то, что тема, по крайней мере для нее, была на этом исчерпана. В благодарность он пожал ей руку, которую задержал в своей несколько дольше, чем было необходимо.
Итак, она не была охотницей за скальпами и не собиралась его восхвалять. Как бы то ни было, он уже давно устал от исступленных поклонниц, пытавшихся залезть к нему в постель, а восторженные поклонницы были ничуть не лучше их. Почти.
— Давайте посмотрим, удастся ли заставить Эша угостить нас вином, — предложил он и сел за столик напротив нее.
Эш, как обычно, долго изучал карту вин и остановил свой выбор на «фраскати» за десять долларов.
— Чудесный легкий аромат, — сказал он, попробовав вино.
— Холодное и мокрое, — согласился Крейг, и Эш улыбнулся, когда они оба вспомнили «кортон шарлемань» семидесятого года, которое вместе пили.
— Еще один гость подойдет позже, — сказал Эш официанту. — Тогда мы и сделаем заказ. — Он повернулся к Крейгу. — Я хотел дать Сэлли-Энн возможность показать свои работы.
