Семен нехотя пошуршал газетой, передал ее разведчику, тоже не придавшему ей должного внимания, и наклонился к Сергею.
— А там что?
— Песни, старина, песни. Любил я их… да и сейчас люблю.
— Что-то я не слыхал, чтобы ты пел.
— Чин не позволяет, — улыбнулся Волох.
— Ишь, какое высокопревосходительство!
Газету комиссар оставил на столе. Тетрадь же, так никому и не показав, вновь спрятал в тайник. Еще раз рассеянно пощупав материю, сунул обратно в короб. Закрыв крышку, глубоко вздохнул, крепко провел по лицу рукой.
— Как ты думаешь, Горбунов, где сейчас атаманша? — обычным ровным голосом спросил комиссар.
— Отсиживается где-нибудь, — неохотно отозвался разведчик, пожимая плечами.
— И я так думаю… — Волох окончательно успокоился, и лишь невидимая в сгустившихся сумерках бледность выдавала его внутреннее напряжение. — У тебя родственники в Глинной есть?
— А что? — насторожился Илья.
— Знать нужно.
— Есть… дед…
— Вот как! — оживился Волох. — Это очень хорошо… Вот что, Илья! Мы с тобой пойдем в глубокую разведку. Подбери еще одного смышленого паренька, который сможет быстро добраться до своих…
Горбунов вопросительно посмотрел на комэска, но тот отвернулся, чтобы закрыть окно.
— Возьмите моего Федьку, — не оборачиваясь, глухо посоветовал Шапошников.
— Это дело, — одобрил выбор Волох.
На улице уже совсем стемнело. Комиссар и разведчик тихо переговаривались, обсуждая детали предстоящей операции. Шапошников безучастно сидел за столом, прислушиваясь то к их голосам, то к доносившимся через открытые окна звукам с улицы: вечерней перекличке петухов, звонкому бабьему смеху, сопровождавшему небрежный перебор гармошки на краю станицы, лошадиному храпу у стойла, глухим шагам часового.
— В станицу придешь, — говорил Волох Илье, — спрячься у деда, а Федьку где-нибудь неподалеку устрой…
— А вдруг дед помер?…
— Ориентируйся на месте. Про Федьку никому ни слова! Кроме тебя, никто и не должен знать, где он. — Волох мучительно скривился, как от зубной боли, не зная, как лучше вы сказать свой план. — Потом вот что… Если короб действительно принадлежал, как ты говоришь, атаманше, то… В общем, если я не приду к твоему деду до ночи, то осторожно наведи обо мне справки; если не узнаешь ничего определенного, постарайся к полуночи подобраться к нужнику того дома, где остановилась атаманша. Жди до утра. Если не приду, сматывайся вместе с Федькой. Обо мне не думай. Сам выпутаюсь… Ясно?
— Угу, — неопределенно промычал Илья.
— Вы все предусмотрели? — вмешался Шапошников. — А может, лучше окружить станицу и?…
— Окружив станицу, ты противопоставишь всей банде лишь разрозненные части эскадрона, которые она либо легко опрокинет, чтобы уйти, либо, используя оперативный простор, искромсает по частям. Этого противника нужно сначала изучить как следует, а уж потом принимать решения. Ты сам как бы на ее месте действовал?
— Так то я, а то баба…
— Ох, Семен, не битый ты. А вот Терехову, поди, не сладко от воспоминаний.
— Ладно тебе, — взмолился Шапошников. — Ты скажи лучше, куда коней денешь?
— Стреножим, и пусть гуляют.
— А волки?! — предостерег Илья.
— Вот то-то, — удовлетворенно поддержал его комэска. — Придется тебе в дополнение брать еще какого-нибудь деда, чтоб коней стерег.
— Придется, — задумчиво согласился Сергей.
Возле дверей послышалась возня, и в горницу ввалился Федька с большим узлом в руке.
— Ты где, чертенок, так долго шлялся? — набросился на него Шапошников.
— Маруська всю самогонку попила, вот и пришлось искать, — невозмутимо оправдывался Федька.
— Знаю я твою самогонку! Как увидишь смазливую бабенку, так голову теряешь… Твое счастье, что комиссар тебя с собой забирает, а то б ты у меня в подклети самогонку искал.
— Это с хозяйкой? С ней можно… Она ничего…
Илья расхохотался.
— Цыц! — грозно сказал комэска. — Засвети лампу, времени мало…
Федька проворно зажег висящую над столом «летучую мышь», расставил на столе содержимое узелка, где вместе с литровкой самогона оказались кринка молока, каравай хлеба, котелок с теплыми щами, кусок сала и деревянная чашка с солеными грибами.
— Ну и насобачился ты на денщнковой службе! — насмешливо поддел его Горбунов.
— Я не денщик, а ординарец, — хмуро ответил Федька.
— А какая разница?
— Большая! Я с командиром эскадрона и комиссаром полка из одного котелка щи хлебаю, под одной шинелью сплю, одних вшей кормлю Понял?
— Гляди, как серьезно…
— Так его, Федор, — вступился комиссар.
Шапошников налил три стакана: себе, Волоху в Горбунову.
— За удачу! — поднял он свой стакан.
Выпили, крякнули и дружно потянулись за грибками. Шапошников налил половину своего стакана и протянул Федьке:
— Сегодня разрешаю…
Удивленный Федька выпил, избегая насмешливого взгляда Ильи, небрежно бросил в рот корку хлеба.
— Ешь, ешь плотнее, — похлопал его по плечу комэска. — Сегодня тебя отпускаю с Горбуновым и комиссаром в разведку. Давно ты напрашивался…
— Правда?! — обрадовался ординарец. — Э-эх… Вот Ропота бы поймать…
— Щенок… — дико осклабившись, сказал Горбунов.
— А что? — невинно разинул глаза Федька. — Ропот — это не Маруська, его голыми руками не возьмешь. Жаль, говорят, с Деникиным за границу убег.
— Брешешь, здесь он! — выпалил Илья.
Волох бросил на Шапошникова предостерегающий взгляд. Тот понимающе кивнул и безразличным тоном спросил:
— А ты откуда знаешь?
— Знакомых встретил. Сказывали, что видели его на днях в Казьминке…
— А что ж молчал?
— Меня не спрашивали. Мне приказано искать банду Маруси, а не Ропота.
Волох досадливо стукнул кулаком по столу. Шапошников сердито пошевелил усами.
— Ничего, — устало произнес комиссар, — все к лучшему. Слушай, Горбунов. Дело в том, что весь наш полк выполняет задание командования: ликвидировать Ропота. За бандой Маруси мы гоняемся лишь потому, что предполагаем ее связь с Ропотом и надеемся напасть на его след. Дело в том, что стало известно о готовящемся под его руководством восстании против Советской власти на Кубани.
— А на что это ему? — недоверчиво спросил Илья.
— Ропот — авантюрист, мечтающий создать свою республику. Он из тех людей, которые не хотят быть вровень со всеми. Ему власть подавай, какой бы крови народу она ни стоила…
— Ты меня не провожай, — говорил Волох полчаса спустя, когда Горбунов и Федька вышли. — Я сейчас к разведчикам, одежонку подобрать. Давай здесь простимся…
