возможно, быть Чаре съеденной. Сумела хищница самостоятельно вызволиться из западни, но в итоге осталась ни с чем.
Ушли в прошлое вечер да ночь. На поляне, на одной из веток одиноко стоящей сосны сидела белочка и вся тряслась от страха, боялась спуститься. А всё потому, что вокруг дерева наматывала круги и периодически хищно облизывалась голодная лиса. Снова не прошла Чара мимо чужой беды, хоть и было очень страшно, особенно после недавней погони через лес. Отвлекла разговором зайка лису, начала расспрашивать её, мол знает ли лесная краса дорогу к Трын-Траве, правильный ли путь Чара держит. А смышлёная белка тем временем тихо и незаметно спустилась с дерева, бесшумно исчезла из виду. Хитрая лиса же ответила зайчишке, что будто бы знает, где находится нужная поляна, предложила свою помощь в качестве сопроводителя. Вспомнила зайка слова старших и опытных, что словам лисиц опасно доверять. Поблагодарила и быстро покинула общество рыжей хищницы. Какое-то время ещё слышала Чара за своей спиной, позади звук шагов лисы, но вскоре он постепенно стих. Так зайчишка Чара осталась цела и победно прошла последнее испытание перед заветной целью.
Не обманула лесная колдунья Чару. Направление оказалось верным. Под взором полной луны, в полночь вышла изрядно уставшая зайчишка на тайную поляну, где росла волшебная Трын-Трава, что по слухам обладала свойством делать из труса храбреца. Лесная поляна была обширна. Окружена была необычной формы, неизвестными высокими деревьями (листья которых были всё ещё зелены и крепки на ветвях), а также кольцом из колючих кустов. Не побоялась зайка Чара изрезаться об колючки, с трудом, но преодолела преграду и сразу поняла — это точно нужное место. Всё травяное поле светилось под лунным светом каким-то колдовским, зеленоватым свечением. Пахла трава чудесно, неповторимым дурманящим ароматом. На прогалине было очень светло для ночного времени, тихо и безветренно. Посередине волшебного места, среди Трын-Травы возвышался огроменный и древний валун, покрытый мхом и светящимися голубым светом рунами. Неожиданно, прямо из воздуха, верхом на валуне появилось странное, ранее не виданное Чарой существо. Но зайчишка почему-то сразу поняла, что это — леший, дух-хозяин лесной. А главное — совсем его появления ушастенькая не испугалась.
Властелин лесов роста был невысокого. Одет в просторную мешковину, в руках деревянный, идеального размера посох. Обуви нет. Кожа лешего — зелёного цвета, длинные растрёпанные лохмы и пышная растительность на лице — тоже зелёные, но более тёмного оттенка. Дух леса имел заметный горб на спине, из которого, сквозь прорези мешковины росла пара-тройка грибов-мухоморов. Глаза с огромными жёлтыми зрачками, большие клыки, «оленьи» рога на голове и торчащие в разные стороны, заострённые к верху уши — таков был вид хозяина скрытой поляны.
— Приветствую тебя, храбрый зверёк! — произнёс лешак.
— Здравствуйте, уважаемый царь лесной, — Чара низко поклонилась. — Только, простите меня, вы сейчас ошиблись. Нет храбрости во мне. За ней и пришла сюда. Могу ли сорвать и унести с собой немного вашей Трын-Травы, смелость дарующей? Хотя бы пару травинок для дедушки своего, ну и, если можно, для себя тоже.
— Смешная ты, зайка, — не громко промолвил леший-старик. — До сих пор не поняла?.. Знай, Трын-Траву живую рвать-губить никому не дозволяю. Зачем? Сама по себе трава эта храбрости-отваги не даёт. Её волшебная сила заключается в другом. Она, мурава, вся эта поляна, вместе — своего рода путеводная звезда, указывающая путь. Путь храбрецов… Пойми, храбрый не тот, кто ничего не боится, а тот, кто способен перебороть себя, преодолеть свой страх в нужный момент! Говорю тебе, проход в это скрытное место открыт лишь избранным — храбрым и добрым, сострадательным существам. Поэтому не ошибся я на твой счёт. Вот стоишь ты предо мной, уставшая, израненная, голодная и… отчаянно смелая. Я ясно слышу, в твоей маленькой груди бьётся большое храброе сердце! Ты уже давно, в походе сюда обрела то, что так страстно желала и искала, без всякой волшебной травы-муравы. Добавлю ещё кое-что важное: храни и дальше в своей душе любовь да сострадание к ближним, к слабым и беззащитным. Это верное направление, самый короткий путь к счастью. Очень многое в твоих силах…
— А как же мечта моего дедушки… — взволновано начала было Чара.
Лесовик успокаивающе поднял ладонь, продолжил говорить.
— Поверь мне, старому и опытному, храбрость возможно проявить в любом месте, в любой момент осознанной жизни. Всё необходимое уже внутри каждого из нас. Вот что ещё следует помнить: не путай храбрость и никому не нужное, глупое безрассудство! Между ними тонкая грань. А теперь ступай вон туда, видишь? Моя тропа в кратчайший срок, минуя реки, озёра, болота и овраги выведет тебя обратно к родной опушке. Это безопасная дорога. До свидания, храбрая лесная зверюшка!
Деревья-великаны и кусты с шипами, как вполне живые существа передвинулись, расступились в обе стороны, образуя неширокую просеку, а древний леший, защитник чащи замолчав, в мгновение ока исчез, перенёсся обратно к своей лешачихе и лешачатам, в своё незримое посторонним логово, что находилось в корнях Мирового Древа.
Слово лесного царя в лесу — закон! Не стала зайчишка Чара рвать-щипать Трын-Траву. Поспала-отдохнула немного, да и отправилась с первыми лучами солнца по дивной тропе обратно домой, храбрая, но слегка грустная…
Как-то в самом конце осени, по первому не тающему снегу, крупный серый волк-одиночка, при рождении в волчьей стае получивший имя Лют, забрёл в незнакомую ему часть леса и, вот повезло — наткнулся на клочки заячьего пуха, запутавшиеся в ветвях кустарника. Понял изголодавшийся любитель мяса, что где-то неподалёку обитают зайцы. Не долго хищник шастал по округе, пока не вышел на опушку, где находились многолетние лёжки родственников зайчишки Чары. Увидали волка зайцы-беляки и почти все сразу в рассыпную — кто куда, а один молодой заяц словно застыл на месте, не может и шелохнуться от опутавшего его ужаса.
«А вот и ужин меня сам дожидается», — радостно подумал и в предвкушении облизнулся Лют.
Как вдруг из ближайших зарослей вынырнул ещё один заяц, точнее молодая самка-зайчиха, бесстрашно перегородила волку путь.
— Беги, братик! — крикнула трусишке Чара. — Спасайся!
Её громкий, властный и уверенный крик вывел из оцепенения беляка, и он что было мочи пустился на утёк. Собиралась и Чара спасаться бегством от смертельной опасности, но что-то внутри заставило зайчишку остановиться, отказаться от мысли о побеге.
«Не буду больше убегать, — решила зая. — Теперь я ничего не боюсь».
Очень удивился серый волк. Впервые в жизни от него травоядный зверёк не удирал в панике, не дрожал всем телом от ужаса.
— Тебе, что,
