английской речушкой Сучжоу-Крик. Наиболее примечательными здесь являются гостиница "Астория", храм миссионеров, а также судоремонтные доки.
Самой преуспевающей является, без сомнения, английская концессия, где созданы все условия для приятной жизни и успешной работы: роскошные конторы на набережной, жилые здания с верандами и садиками, торговый дом "Восточный банк", филиалы компаний Журдена, Рассела и других богачей, английский клуб, театр, парк, площадки для верховой езды и игры в крокет, библиотека и прочее.
И вот на этой привилегированной территории, под чутким и либеральным патронажем местной администрации, расцвел особый город, вобравший в себя европейский рационализм и восточную неповторимость.
Иностранец, прибывший сюда по живописной водной глади Голубой реки, может лицезреть четыре флага одновременно: трехцветный французский, перекрестный красно-голубой британский, звездно-полосатый американский и желто-зеленый китайский.
Пригороды Шанхая представляют собой сплошную, без единого деревца, равнину, изрезанную каменистыми дорогами и тропинками. Небольшие каналы, по которым снуют юркие джонки, дополняют однообразный, на зеленом фоне, пейзаж. В полдень "Перма" причалила к пристани, недалеко от восточного предместья Шанхая.
На берегу царил неописуемый кавардак. Сотни судов и суденышек составляли нечто вроде огромного, на сорок тысяч человек, поселения на воде.
Друзья ступили на твердую землю и не спеша направились вперед по набережной, заполненной разноликой толпой. Здесь были продавцы земляных и грецких орехов, апельсинов и грейпфрутов, моряки со всего света, носильщики воды, гадальщики, бонзы [6], ламы, католические священники, одетые в китайское платье с непременным хвостиком на затылке и веером на поясе, солдаты, "ди-бао" — местные жандармы, "компрадоры" — посредники, представляющие интересы европейских торговцев, и другие.
Медленно помахивая веером, Цзинь Фо шел, не обращая ни на что внимания.
Ван, прикрывшись широким желтым с черным драконом зонтиком, напротив, внимательно наблюдал за происходящим, собирая материал для очередного глубокомысленного умозаключения.
На окраине предместья, недалеко от границы французской концессии внимание друзей привлек местный житель в длинном голубом платье, который бил палкой буйвола. Бедное животное громко ревело.
— Сянжэнь, — определил философ.
— Ну и Бог с ним! — ответил Цзинь Фо.
— Мой друг, — продолжил Ван, — поговори с ним. Перед свадьбой это не повредит.
Не отвечая, Цзинь Фо пошел дальше. Однако Ван придержал его за локоть.
Сянжэнем в Китае зовут прорицателя, который за несколько монет может заглянуть в будущее. Небольшая клетка с птицей, шестьдесят четыре карты с изображениями богов, людей и животных — вот и все атрибуты ясновидца. Китайцы в большинстве своем суеверны и охотно прибегают к услугам всяких предсказателей.
По просьбе Вана Сянжэнь расстелил на земле кусок материи из хлопка, поставил на него клетку, вынул карты, тщательно растасовал и разложил их на столе рубашкой кверху. Затем открыл дверцу клетки. Вышедшая на волю маленькая птичка клюнула одну из карт и, получив за работу зернышко риса, вернулась в неволю.
Сморщенная смуглая рука перевернула карту. На обратной стороне была видна полустертая фигура человека и надпись на чунюнвэне — языке чиновников и других образованных людей. Повернувшись к Цзинь Фо, прорицатель ничтоже сумняшеся заявил, что наш герой, испытав некоторые трудности, проживет десять тысяч лет.
Друзья не спеша направились вперед по набережной
— Мне хватит одного года, — тотчас ответил Цзинь Фо, — только одного, остальное я оставляю вам!
Он бросил таэль серебра [7], на который Сянжэнь набросился как голодный пес на кость — не каждый день сваливается такое богатство!
Друзья продолжили путь. Философ размышлял о только что услышанном предсказании, как о вполне сообразующемся с его собственными представлениями о счастье. Цзинь Фо, напротив, прекрасно знал, что никаких трудностей на его жизненном пути не ожидается.
Часы пробили полдень. Мгновенно, как по волшебству, все вокруг стихло. Рабочий день закончился, и тишина уступила место уличному гаму.
В порту под разгрузкой стояло несколько иностранных, в основном английских, пароходов. Большая часть из них была несомненно загружена опиумом, которым Великобритания буквально наводнила китайский рынок. Несколько раз правительство Китая безуспешно пыталось ограничить импорт этого товара в страну. Но война 1841 года и Нанкинский договор фактически легализовали торговлю наркотиком на территории Поднебесной.
Следует подчеркнуть, что если для простого китайца продажа сей отравы грозит публичной казнью, то застигнутый на месте преступления чиновник отделывается от стражей порядка взяткой. Губернатор Шанхая, по слухам, ежегодно зарабатывает миллион, закрывая глаза на деяния своих подчиненных.
Наши герои, разумеется, не принадлежали к числу курильщиков этой гадости, способной за несколько лет разрушить человеческий организм и вызвать смерть.
Глава IV, В КОТОРОЙ ЦЗИНЬ ФО ПОЛУЧАЕТ ВАЖНОЕ ПИСЬМО С ОПОЗДАНИЕМ НА ВОСЕМЬ ДНЕЙ
Цзинь Фо жил в богатом ямэне, представляющем собой совокупность строений самого различного назначения. Как правило, в таких домах проживают мандарины — сановники высшего ранга.
Сморщенная смуглая рука перевернула карту
У главного входа в ямэнь под узорчатым и размалеванным навесом обычно стоит огромный барабан. Любой правдолюбец и днем и ночью имеет право колотить в сей инструмент, взывая таким образом к справедливости.
Не возбраняется и богатым, не состоящим на государственной службе китайцам иметь подобные дома в личной собственности.
Главные ворота жилища нашего героя украшали большие фарфоровые сосуды, наполненные холодным чаем. Случайный прохожий всегда мог утолить из них жажду, а заодно воздать должное великодушию и доброте хозяина дома.
Неожиданный приезд Цзинь Фо и Вана вызвал легкую панику среди челяди. По приказу управляющего все слуги высыпали во двор. Поодаль держались десяток рабочих, нанятых для особо тяжелых работ. Управляющий, склонив голову, приветствовал хозяина, а тот сделал небрежный жест рукой и прошел дальше.
— Где Сун? — спросил Цзинь Фо.
— Сун? — улыбаясь отозвался Ван. — Если бы Сун находился здесь, то не был бы Суном!
— Где же он? — повторил Цзинь Фо.
Управляющий признался, что ему не известно, где пропадает слуга.
Сун был не обычным лакеем, а главным камердинером, без которого хозяин просто не мог обойтись. Свои обязанности этот малый выполнял из рук вон плохо. Неловкий и косноязычный, он порой выводил Цзинь Фо из себя, и потому по спине нерадивого частенько прохаживалась палка. Но это лакея не слишком пугало. Куда неприятнее для него становились минуты, когда хозяин брал в руки ножницы.
Читателю, вероятно, известно, какой позор для китайца лишиться косички [8]. Четыре года назад, в самом начале службы у Цзинь Фо, она была у Суна одной из лучших в Поднебесной и равнялась 125 сантиметрам, к сегодняшнему же дню укоротилась вдвое. С такими темпами бедный лакей года через два рисковал стать бритоголовым.
Тем временем Ван и Цзинь Фо, в сопровождении слуг, шедших на почтительном
