музыкантов, был под два метра ростом и имел крепкое телосложение. И хоть, как выяснилось впоследствии, он не знал даже нот, это не мешало ему самозабвенно крутить ручку старой, видавшей виды, шарманки. Второй музыкант, хоть и был ростом с ноготок, играл, тем не менее, на огромной, едва-ли не больше его самого барабанной установке с медными тарелками.
– Того, что побольше, зовут Цап Царапычем, а того, что с барабаном – Маргадоном, представил музыкантов Градус. – Прошу любить и жаловать, Ваше Величество, наливайте.
Гороху ни чего не оставалась, как разлить остатки водки по стаканам. При этом царь все же решил несколько подкорректировать систему своих будущих взаимоотношений с подчиненными.
– С этого момента ребята вы все состоите у меня на службе, заметил он, убирая пустые бутылки подальше под стол. – А, следовательно, и вести себя вы должны как джентльмены. А джентльмены, как известно, не пьют.
– А если очень хочется? – незамедлительно поинтересовался кто-то из толпы.
– Ну, если очень хочется, тогда конечно выпивают, но изредка и небольшими порциями. Новоиспеченным солдатам ничего не оставалось, как пообещать, что больше пить они не будут. (Впрочем, и меньше пить ни кто из них, при этом, тоже не пообещал.)
Пересчитав еще раз своих поданных по головам, (коих вместе с ним теперь оказалось числом ровно семь), Горох решил привлечь в свои ряды, для ровного счета, еще пару-тройку простаков. Тут на свою беду, а может быть и совсем наоборот, к царю за расчетом подошел официант, – толстый увалень, с лицом явно не отягощенным никакими мыслительными процессами. Обычными сказочными идеями такого явно было не завлечь, поэтому Горох не стал мелочиться, и пообещал ему за хорошую службу в награду целую харчевню. Перед таким предложением официант, конечно же, устоять не смог и тут же записался в подданные Гороха под прозвищем Хомяк.
– Уф, вытер царь вспотевший лоб, – ни когда не думал, что набирать единомышленников такое трудное занятие.
– Ты, Ваше Величество, просто врать еще не привык, усмехнулся Градус.
– Ну почему же врать, обиделся Горох, – если у нас все получится, будет ему харчевня. Всем всё будет, каждый получит по заслугам. Ты вот раньше, чем занимался?
– Раньше это когда? – с горькой усмешкой переспросил Градус. – Когда-то, у меня была жена, квартира и два высших образования. А сейчас я – вот… бутылки собираю.
– Забудь про бутылки, поморщился царь. – Отныне ты мой первый и главный советник.
– Первый и последний. В смысле единственный, уточнил Градус, – конкуренции я не люблю. Да, кстати, а какое жалование положено первому и единственному советнику?
– Пока ни какого, а там поглядим. Я сам без денег работаю, точнее не ради денег, точнее и то и другое вместе.
– Ну, и правильно, согласился с царем Градус, – с деньгами воевать – и смысла нет. Вот ради денег воевать – это совсем другое дело. Я-то это понимаю, но вот другим будет трудно это объяснить. Сейчас все умные стали, ни кто за просто так умирать не хочет.
В это время в забегаловке появился еще один забулдыга, зашедший сюда в слабой надежде повстречать здесь какого-нибудь из своих приятелей-собутыльников, за чей счет можно было бы опохмелиться. Старых приятелей он не встретил, зато приобрел новых. Но обо всем по порядку…
– Ты кто такой будешь? – грозно спросил у вновь прибывшего забулдыги Градус.
– Временное скопление молекулярных частиц в определенной последовательности, печально заметил ханурик, шмыгая носом. – Одним словом – никто.
– Сразу видно – наш человек, обрадовался Горох, заказывая для вновь прибывшего чекушку водки. – Я знал, что это еще не всё, точнее не все…
– Мне теперь и водка не в радость, печально заметил забулдыга, залпом осушая чекушку.
– Ты, что, больной что ли? – удивился Градус.
– Я не просто больной, тяжело вздохнул выпивоха, – я – неизлечимо больной. Врачи сказали, что жить мне осталось максимум месяца два.
– А нам больше и не нужно, глубокомысленно заметил Градус.
– В смысле?
– В смысле, ну и дурак же ты, парень, возмущенно вмешался в разговор бывший фельдшер Фиштулла, в силу специфики своей профессии лютой ненавистью ненавидевший всех до единого врачей, не зависимо от их специализации. – Ну, кто же в наше время верит докторам. Они же ни когда не могут точно угадать дату смерти. Ты же можешь умереть в любую минуту.
– Нет, отрицательно покачал головой забулдыга, – мой врач не такой. Раз он сказал, что я умру через два месяца, значит, так и будет. Он свое слово всегда держит.
– Ну ты это того…, не переживай, попытался как мог утешить забулдыгу царь. – Мы тебя не бросим на произвол судьбы. Пойдешь с нами! Будешь у меня под особым присмотром, – писарем. Как, кстати, твоя фамилия? Выяснилось, что забулдыгу зовут Яшкой Земляничкой, под этим звучным именем он и записался в ряды завоевателей.
– Ну, теперь, кажется, все в сборе, обрадовался царь. – Можно приступать, точнее выступать.
1.4.3.
Но стоило им, всей толпой, направится к выходу, как Горох вдруг резко остановился, и призадумался. На резонный вопрос, – «что случилось?», царь глубокомысленно заметил, что им чего-то не хватает.
– Здравого смысла, буркнуло Градус себе под нос, но так, чтобы его ни кто не услышал.
Минут через десять долгих и мучительных раздумий Горох наконец-то вспомнил, чего им, собственно, как завоевателям, не хватало. Им не хватало оружия.
– И провианту, добавил Хомяк.
Глава 5. «Главное – начать, а дальше – как получится».
1.5.1.
При этих словах вновь испеченные завоеватели радостно встрепенулись, – ведь без оружия, а самое главное без провианта воевать они не договаривались. Таким образом, все для них складывалось очень даже удачно. Водку они выпили, а то, что с завоеванием ни чего не получилось, в том их вины не было. Они же не виноваты в том, что их работодатель – царь Горох не смог обеспечить их провиантом и оружием. Причем самые нетерпеливые из завоевателей стали уже искоса поглядывать на входную дверь, размышляя о том, как бы им быстрее и самое главное незаметнее выбраться на свободу. Но первым уйти, ни кто не решался.
Тут Градус предложил для начала всем рассредоточиться на какое-то время, для сбора денег на оружие и провиант. Ради такого дела он согласен был вновь пойти собирать пустые бутылки. Музыканты могли бы играть в подземном переходе или у метро, ну и остальные подданные без дела тоже бы не остались. Одни могли бы просить милостыню на паперти, а тем, кому это занятие было не по душе, могли бы пойти грабить или воровать.
Допустить такого безобразия Горох, конечно же, ни как
