Внезапно Лоуренс заметил, что у него трясутся руки.
Стыдясь самого себя, он изо всех сил сжал кулаки, чтобы остановить дрожь. И тут его кулак обхватила маленькая рука.
Это была Хоро. Лоуренс наконец вспомнил, что рядом с ним Хоро.
Я не один.
Осознание этого наконец придало Лоуренсу сил сделать глубокий вдох.
Если все так и пойдет, он даже не сможет выполнить обещание, которое дал Хоро, – что отвезет ее на север.
Голова, переставшая было соображать, вновь заработала. Поняв это, Хоро раскрыла рот.
- Ты. Что ты собираешься делать?
- Прежде чем начать что-то придумывать, сперва я хочу кое-что попробовать.
- Что именно? – спросила Хоро, подняв голову.
- Накормить долг долгом.
* * *
Большинство людей, за исключением самых богатых и притом великодушных, чувствуют себя неуютно, одолжив кому-то большую сумму денег.
С другой стороны, большинство людей, за исключением самых бедных и самых тупоголовых, не будут постоянно допекать должника и требовать возврата долга, если сумма невелика.
Долг подобен грязевому потоку. Остановить его весь и сразу никому не под силу, но если его раздробить и направить в разные русла, управиться с ним вполне возможно.
Лоуренс намеревался разделить огромную сумму в сорок семь румионов, иными словами, позаимствовать у нескольких человек небольшие суммы, чтобы разом расплатиться с нынешним долгом, а затем одному за другим вернуть деньги своим новым деньгодателям.
Однако –
«О, господин Лоуренс, как же давно мы тебя не видели. Какие прибыльные идеи привели тебя к нам на этот раз?»
Всякий приветствовал Лоуренса такими словами, когда он появлялся в знакомой лавке. Но едва Лоуренс выказывал желание занять денег в долг, лица немедленно становились кислыми.
«Пять румионов? О... какое печальное совпадение, у нас именно сейчас очень плохо с деньгами. Год кончается, цены на мясо и пшеницу растут. Чтобы спокойно работать будущей весной, мы должны делать запасы заранее. Мне очень жаль, но нам будет трудновато...»
Все твердили одно и то же, будто сговорились. В конце концов, все они были торговцами и очень тонко чувствовали подобные ситуации. Если бродячий торговец не берет деньги в долг у иностранного отделения собственной гильдии, а вместо этого просит о займе других торговцев, его собеседник тотчас понимает, что за этим что-то кроется и что торговец просто не может занять денег в иностранном отделении.
Никто не захочет помещать свой груз на тонущий корабль.
Если Лоуренс не сдавался и говорил, что ему хватит и одного румиона, на него смотрели как на что-то протухшее и разлагающееся.
Иногда его выпроваживали вон, не дав толком что-либо сказать.
На человека, пришедшего не расхваливать свой товар и не заключать сделки, но просить деньги, смотрели, как на вора.
Это был здравый смысл мира торговцев.
«Попробуем в другом месте».
Эту фразу Лоуренс произносил первые пять раз, подходя к Хоро за дверью очередной лавки или дома. Потом перестал.
После третьего визита он не мог более держать на губах бодрую улыбку, когда выходил. После четвертого Хоро перестала спрашивать: «Ну, как прошло?»
Сперва по пути из дома в дом они обсуждали другие возможности заполучить деньги, помимо новых долгов, но позже, когда их охватило уныние, разговор угас сам собой. Изначально торговец – это человек, который получает деньги с помощью денег. Не имея денег, ничего сделать нельзя – это была очевидная истина.
Идя по улице, Лоуренс неосознанно ускорял шаг, и Хоро быстро отставала.
Всякий раз, когда Лоуренс это замечал, он напоминал себе, что паниковать нельзя, но эти напоминания лишь эхом разносились в совершенно пустой теперь голове. И даже слова ободрения, которые время от времени произносила Хоро, наполняли его тревогой.
Плохо. Все было плохо.
Небо начало темнеть, и воздух постепенно становился холоднее, но лоб и шею Лоуренса заливало липким потом.
Умом он был давно к такому готов, но лишь испытав все на себе, понял, в каком же тяжелом положении оказался. Как вода капля за каплей вытекает из треснувшего глиняного кувшина, так постепенно впитывалось в Лоуренса осознание его беды.
Зачем только он заключил эту сделку в Поросоне? В душе у него боролись чувство сожаления и мысль, что сожалением о минувшем уже ничего не изменишь.
Услышав голос Хоро, Лоуренс обнаружил, что вновь ушел слишком далеко вперед. Он остановился, и все его тело охватило чувство усталости; ему показалось, что он не способен более сделать ни шагу.
Но жаловаться на усталость было не время.
- Здесь кто-нибудь есть?
В это мгновение удар колокола возвестил о закрытии рынка; пришло время, когда все лавки и торговые палатки готовились к закрытию.
Когда Лоуренс добрался до девятой лавки, в ее погрузочном дворе уже прибрались, а на входной двери висел деревянный знак, что на сегодня торговля закончена.
Хотя лавка была уже закрыта, но в ее здании владелец и его слуги еще и жили, так что внутри кто-то должен был быть. Лоуренс качнул дверным колокольчиком и сделал глубокий вдох.
- Кто там?
Дверь отворилась, и наружу выглянула полная женщина; лицо ее было Лоуренсу знакомо.
Не успел Лоуренс набраться храбрости, чтобы попросить женщину дозволить ему поговорить с владельцем лавки, как она неожиданно развернулась и со смущенным видом ушла обратно в дом.
Затем вышел владелец лавки.
- О, давно не виделись, господин Лоуренс.
- Давно не виделись. Я искренне извиняюсь, что приходится тревожить тебя, хотя рынок уже закрылся. Мне очень нужна твоя помощь.
Во время первых двух визитов у Лоуренса еще хватало сил притворяться, что он пришел обсудить какую-то сделку, и заводить сперва обычный разговор. Теперь у него на это сил не оставалось. Когда Лоуренс сразу перешел к делу, на лице владельца лавки появилось презрительное выражение.
- До меня дошли слухи. Похоже, ты пытаешься занять денег по всему городу, это так?
- Да... хотя мне очень стыдно это признавать...
Связи между городскими лавками образовывали настоящую сеть. Этому человеку, несомненно, рассказал кто-то из другой лавки, в которой Лоуренс уже пытался занять денег.
- Кроме того, я слышал, что и сумма немалая. Это не из-за падения цен на военное снаряжение? – поинтересовался владелец лавки.
- Да. Я был слишком наивен и потому попал в беду...
Лоуренс твердил себе, что ему следует вести себя как можно более смиренно. Он просто должен был убедить торговца одолжить ему денег, даже если для этого ему придется молить его о сострадании; он знал, что если не сделает этого, то не сможет пройти за два дня путь от безденежья до сорока семи румионов.
