— И что из этого следует?
— А то, что чекисты, наконец, смогут получить в руки картотеку членов группы. Конечно, в ходе поисков им придется вернуться к показаниям Эберта и обстоятельствам его гибели.
— Что же ты думаешь предпринять в сложившейся ситуации?
— Я позвонил одному ответственному товарищу из госбезопасности.
— Ты в своем уме? Разве такие вещи рассказывают по телефону?
— А я и не думал рассказывать. Договорился о встрече с ним.
— Надо все обдумать, Толя. Надо обдумать.
— Ты говоришь так, будто сообщения Стабулниека ставишь под сомнение. Я уверен, что он сказал правду.
— Свежо предание, но верится с трудом, — рассмеялся Алексей. — О, мне пора! — сказал он, взглянув на часы. — В двенадцать у меня репетиция, осталось полчаса, Я побегу. До завтра.
— Почему до завтра? Что тебе делать? Живешь один, как я. Твои когда вернутся?
— Будут в Одессе до конца августа, пока Зойке в школу. А я с первого июля тоже могу к ним поехать. Жду не дождусь.
— Это когда еще будет! А сейчас ведь один?
— Один, конечно…
— Вот и приходи сегодня часов в пять. У меня будет очень интересный человек. Художник.
— Кто такой? Я знаю?
— Не сомневаюсь, что слышал о нем. Теперь познакомлю. А пока — секрет. Три человека — это уже компания. Кроме того, если возникнут принципиальные разногласия в споре, кто-нибудь останется в меньшинстве.
— Ты меня заинтересовал. Постараюсь приехать. До вечера!
— Раскатов? Уже вернулся? Зайди ко мне, — сказал полковник Гулбис и положил телефонную трубку.
В кабинет вошел высокий молодой человек и подсел к столу.
— Вот что, Саша, — обратился к нему Гулбис, — вчера, примерно в десять часов утра, позвонил мне писатель Ковров. Он сообщил, что у него сидит какой-то товарищ, которому, как я понял, известно что-то по делу Эберта. Ковров сказал, что приедет для разговора ко мне домой в девять вечера. Но я прождал его напрасно. Несколько раз звонил ему, но никто не отвечал. Утром — то же самое. Сейчас уже одиннадцать часов, а между тем квартира Коврова не отвечает. Похоже, что-то случилось. Нужно немедленно ехать к Коврову. Ты поедешь со мной.
Гулбис снял трубку внутреннего телефона и позвонил в бюро пропусков:
— Это Гулбис. Если меня будет спрашивать товарищ Ковров, вызовите к нему майора Озолса.
— А он в курсе дела? — спросил Раскатов.
— Да, я его предупредил.
Полковник Гулбис велел остановить машину. Пройдя квартал, чекисты вошли в дом, где жил Ковров, Позвонили, но дверь никто не открыл.
Позвали понятых — дворника и жильца с первого этажа.
— Беру под свою ответственность, Саша, нажимай, — решительно сказал Гулбис, и они навалились на дверь. Пришлось немало повозиться, прежде чем дверь поддалась. Из гостиной дверь вела в кабинет. Гулбис толкнул дверь носком ботинка и остановился на пороге.
У книжного шкафа на полу, уткнувшись лицом в лужу крови, лежал Ковров. Около него валялась бронзовая статуэтка, изображавшая всадника, занесшего над головой шашку.
— Посмотрите, товарищи, только ничего не трогайте и не прикасайтесь к наличнику двери, — позвал Гулбис понятых.
Он обернул носовым платком телефонную трубку и поднес к уху. Позвонил. Услышав голос майора Озолса, как можно спокойнее произнес:
— Говорит Гулбис. На улице Екабпилс (он назвал номер) серьезное происшествие. Немедленно высылайте группу. Буду ждать.
Гулбис отошел к двери и окинул взглядом комнату.
— Помнится, над книжным шкафом всегда висел портрет жены Коврова, — сказал он. — Теперь портрет лежит на шкафу.
— Должно быть, оборвался. Вот даже дырка от гвоздя разворочена, — подал голос дворник.
— Вот, вот, — подхватил Гулбис. — Возможно, так и было. Портрет оборвался как раз в тот момент, когда Ковров что-то доставал в шкафу. Видите, дверцы шкафа открыты. Падая, портрет ударился о статуэтку и свалил ее на голову Коврова. Рана оказалась смертельной.
— Какой ужас! — прошептал старик-понятой, закрыв лицо руками.
Гулбис отпустил понятых и предупредил, чтобы они никому не говорили о случившемся.
— Даже без эксперта, я уверен, что это инсценировка, — сказал Гулбис, когда они остались вдвоем с Раскатовым. — Расположение этих оригинальных сувениров я хорошо помню. Всадник раньше стоял не на шкафу, а вот здесь, — Гулбис указал на угол письменного стола, — вместо него здесь снарядная гильза с осенними листьями. Зачем они поменялись местами и когда?
— Действительно, гильзе на столе не место, — согласился Раскатов. — Это вещь громоздкая, ее здесь легко можно задеть и свалить на пол.
— А вот мы и посмотрим, давно ли эта самая “ваза” стоит здесь. Подождем, что скажет эксперт.
Вскоре приехала следственная группа. Фотограф заснял положение тела под разными ракурсами и ряд вспомогательных деталей.
Обследовав место, где стояла гильза, эксперт пришел к выводу, что она поставлена здесь недавно, — уже после возвращения Коврова в Ригу. Диаметр гильзы был гораздо меньше незапыленного места, на котором она стояла. А на шкафу как раз все обстояло наоборот. В квартире хоть и была идеальная чистота, но за время отсутствия Коврова все же на вещи лег тончайший слой пыли.
Врач установил, что смерть наступила мгновенно — пролом черепа в теменной части с повреждением мозга.
— Товарищи, примем за основу такую версию, — предложил Гулбис, — Коврову был нанесен удар по голове статуэткой в тот момент, когда он что-то брал в шкафу. Давайте искать этому подтверждение.
После тщательного осмотра книжных полок было обнаружено, что Коврова интересовала нижняя полка, точнее, ее левый угол. Именно оттуда кто-то доставал книгу в красном сафьяновом переплете. Потом ее поставили на место.
— Ренан, — прочел Гулбис, перелистывая страницы. В глаза ему бросилась фраза, подчеркнутая синим карандашом: “Всем, терпящим крушение в море бесконечности, — снисхождение”.
Тут же на письменном столе лежал синий карандаш, которым, очевидно, была подчеркнута эта фраза. Остальные карандаши, тоже остро отточенные, стояли в стаканчике на письменном приборе.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Гулбис, обращаясь к Раскатову.
— Как мне кажется, товарищ полковник, Ковров кого-то к чему-то склонял… Может быть, обещал смягчение наказания, и потому привел пример из классики.
— Похоже на это, Саша. Похоже. Заметьте, кто-то ударил Коврова по голове, когда тот стоял к письменному столу спиной и ставил книгу в книжный шкаф. Потом на полу имитировал след падения статуэтки. Надо отдать должное преступнику, несчастный случай он инсценировал неплохо, даже сорвал с гвоздя портрет.
