Не обнаружив того, кого они искали, островитяне, как по команде, уселись на корточки, а небольшая группа мужчин, очевидно наиболее уважаемых, отошла в сторонку и там о чем-то зашепталась. Пошептавшись, они вернулись к остальным, знаком подняли их на ноги. Гамлет Браун, явно ходивший у них в вожаках, махнул правой ладонью, и все, нестерпимо фальшивя, запели, молитвенно сложив руки:
Явись нам, сын небесный…
Делая каждый раз небольшую паузу, во время которой все снова обшаривали глазами площадку, они повторили молитву подряд четыре раза. Отчаявшись в ее действенности, они сделали еще один перерыв. Несколько пожилых негров, возглавляемых вездесущим Гамлетом, хотя ему было лет тридцать восемь, не больше, вышли из толпы вперед. Из задних рядов им подали десятка полтора отборных кокосовых орехов, пять густых и тяжелых банановых гроздьев и несколько больших кусков темно-коричневого вяленого козьего мяса, аккуратно завернутых в широкие банановые листья. Эти дары были молча сложены в кучу перед выстроившимися в ряд и тоже молчавшими пятью спасшимися с «Айрон буля».
Затем негры во главе с Гамлетом благоговейно, но полные неподдельного достоинства свободных людей, попятились назад и растворились в толпе.
В пятый раз островитяне грянули: «Явись нам, сын небесный», и в пятый раз убедились в тщете своей молитвы. Тогда Гамлет Браун, как старый знакомый белых гостей, снова выступил из толпы, откашлялся и обратился к ним:
— Приветствую вас, достойные милорды, от своего имени и от лица всего человечества!
Он поклонился почтительно, радушно, но без тени подобострастия.
Затем он вторично откашлялся и продолжал:
— Человечество просит сообщить ему, где желтобородый, снизошедший на наш остров с Луны.
В рядах белых наступило краткое замешательство. Затем, поспешно сняв со своей лысины носовой платок с узелками по углам и запрятав его в карман, вперед вышел мистер Цератод, нервно обтянул на себе весь белый от морской соли форменный китель, тоже откашлялся и несколько нараспев, полагая, что именно такая манера наиболее соответствует его новому высокому положению, громко произнес:
— Это я, которого вы ищите!
Гамлет воспринял эти слова, как не очень удачную шутку, но вежливо улыбнулся:
— Я вам должен сказать, милорд, что мы, человечество, все люди острова Разочарования, очень рассчитываем на второе пришествие. Мы возлагаем на второе пришествие чрезвычайно серьезные надежды, сэр. Скажите, где человек, которого мы ищем?
— Да ведь это я и есть! — раздраженно ответил Цератод. — Неужели вы не узнаете человека, с которым расстались какой-нибудь час тому назад?..
— Джентльмен с Луны — с желтой бородой, — учтиво объяснил ему Гамлет его заблуждение.
— Я только что сбрил бороду, — сказал Цератод, начиная понимать, что он, вероятно, не должен был так торопиться с бритьем. — У меня только что была борода… Я ее сбрил…
Он заметил недоумевающие лица туземцев, подумал, что они не понимают значения глагола «брить», и пояснил:
— Я ее соскоблил, свою бороду, острым ножом, называемым «бритва».
— Мы, отцы наши, наши деды и деды наших дедов ждали с Луны желтобородого сына бога, человека с желтой бородой, — разочарованно, но твердо отвечал ему Гамлет Браун, и его односельчане печально закачали головами в знак согласия. — Борода — это не присохшая к ногам глина, которую можно отодрать и бросить на траву. Христианская вера учит нас, что придет с Луны на остров Разочарования добрый, милосердный и всемогущий человек с белой кожей и желтой бородой, и тогда наступит для человечества царство божие на земле. Но она не учит нас, что он бреет свою священную бороду…
— Язычество! Кощунство! — прошипел Фламмери на ухо Мообсу, как прохудившийся насос. — При чем здесь Луна? При чем здесь христианство?.. Спаситель спускается на какой-то идиотский островок?! Линчевать их мало!..
Он полагал, что если бы в самом деле вдруг оказалось, что существует на свете Иисус Христос и что будет когда-нибудь второе его пришествие на землю, то нет сомнения, что он выбрал бы для своего прибытия не затерянный в океанских просторах остров Разочарования, а Соединенные Штаты Америки, великий город Филадельфию, штат Пенсильвания, — столицу прославленного и могущественного банкирского дома «Джошуа Сквирс и сыновья».
— Уверяю вас, милейший мой друг, — продолжал между тем барахтаться Цератод, уже сознавая, что он бесповоротно проиграл, — не пройдет и недели, как у меня снова отрастет борода, большая и весьма желтая.
Егорычев, которого раньше волновала мысль, как не допустить продолжения надувательства, затеянного. Цератодом, теперь был спокоен и, внутренне улыбаясь, ожидал быстрого и бесславного конца Этой затеи.
Но мистер Фламмери, которого буквально распирало от злорадства, не смог удержаться.
— Негры! — крикнул он помрачневшим островитянам. — Мой друг, — он небрежно мотнул головой в сторону обескураженного и разозленного неудачей Цератода, — мой друг мистер Цератод попросту добродушно пошутил. Мы все пятеро только вчера прибыли сюда морем и никогда ни на Луне, ни на каком-либо другом небесном светиле не бывали! Ведь правда, вы пошутили, дорогой мистер Цератод?
— Конечно, мистер Фламмери. Само собой разумеется…. пошутил, — отвечал припертый к стенке незадачливый претендент в сыны божьи и настолько кисло при этом улыбнулся, что Егорычев, несмотря на героические усилия сохранить серьезное выражение лица, не выдержал и впервые со времени гибели «Айрон буля» совсем по-мальчишески прыснул. Вслед за ним рассмеялись и Сэмюэль Смит, смешно топорща свои густые черные усы, и Джон Бойнтон Мообс, открывший при этом два ряда великолепных зубов (ни дать ни взять — с рекламы зубной пасты), и Роберт Д. Фламмери, учтиво смеявшийся, прикрывая широкой пухлой ладонью широкий зубастый рот с тоненькими синими губами. И даже сам Цератод счел своевременным хихикнуть разок-другой сквозь тесно стиснутые желтые зубы, что подбавило веселья в первую очередь обоим американцам, от души наслаждавшимся его поражением.
Глядя на них, расхохотались и островитяне. Конечно, они и понятия не имели о том, что потешало этих пятерых белых. Но они были смешливы и восприимчивы, и им вполне хватало вида пятерых смеющихся людей, чтобы присоединиться к ним. Им уже и раньше было нелегко удержаться от смеха, слыша речь, столь странно похожую на ту, которой пользовались здесь, на острове, и в то же время многим так забавно от нее отличающуюся. Они обладали достаточным природным тактом, чтобы не показывать виду. Островитяне понимали, что за два дня пребывания на острове этих пятерых белых они вполне прилично для приезжих людей усвоили язык острова Разочарования куда лучше, чем те, в черных одеждах. Минут пять над лужайкой стоял веселый шум. Он окончательно разрядил дурное настроение, совсем было завладевшее островитянами. Теперь надо было поскорее закрепить их хорошее расположение духа.
