Несколько минут все в кабине — и оба пилота и генерал — молчали, напряженно вглядываясь в небо — не упадет ли оно им снова под ноги. Небо пока что не падало.
Но надолго ли оно останется на месте? Какую еще фантастическую неожиданность таило в себе это видимое спокойствие? А вдруг самолет ни с того ни с сего перейдет в вечный штопор и будет в таком виде вертеться, пока не рассыплется на части? А что, если он будет продолжать свой полет боком, на крайнем ребре крыла, или хвостом вперед? Или вдруг из-за какого-нибудь созвездия вышвырнет им навстречу Сатурн и они с лету врежутся в его кольца?
Но время шло, никаких происшествий не происходило. Все приборы, кроме бездействовавших радиоприборов, работали исправно и безотказно. Правда, гирокомпас показывал, что самолет идет курсом не на ост, а на вест, но в этом не было ничего удивительного, потому что они летели ведь сейчас обратным курсом. Надо было принимать решение насчет дальнейшего пути: с каждым мгновением — и это было ясно и пилотам, и штурманам, и генералу — они, очевидно, все больше удалялись от берегов Франции.
Плэгуэй вопросительно оглянулся на Линча. Линч сидел, непринужденно откинувшись на спинку кресла, и смотрел на генерала с почти нескрываемым злорадством. Всем своим видом он недвусмысленно показывал, что с себя лично он всякую ответственность за полет в таких идиотских условиях снимает и что пускай господин генерал, если ему придет в голову дельная мысль (что весьма сомнительно), сам отдает приказания, и он, подполковник Линч, пожалуйста, как дисциплинированный офицер, будет их выполнять, сколь бы нелепы и бесполезны они ни были.
Ну и влипли же они в кашу по милости этого проклятого генерала!.. Следовало сразу, как только началась чертова магнитная буря, во что бы то ни стало, не считаясь ни с каким риском, немедленно идти на посадку…
Непривычное чувство горькой легкости, дурманящее волю, сознание полной обреченности, освобождающее от утомительных и бесполезных попыток спасения, на некоторое время овладело им. Подполковник Линч был слишком лакеем, чтобы взбунтоваться по-настоящему, именно поэтому он и упивался беспомощностью положения, в котором находился его столь высокопоставленный и всемогущий начальник.
Часы на пульте перед Линчем показывали двадцать один час двадцать три минуты. Неужели с момента взлета с аэродрома прошло меньше получаса? Он проверил по своим ручным часам и удостоверился, что именно так дело и обстояло.
— Ну? — буркнул Плэгуэй, не выдержав затянувшегося молчания.
— Я слушаю вас, генерал, — отвечал Линч с подчеркнутым повиновением.
— Что вы собираетесь предпринимать?
— Я жду ваших приказаний, господин генерал.
Плэгуэй сделал вид, будто не понял издевательского характера этого ответа.
— Может быть, стоило бы пробиться под тучи и ориентироваться по местности?
— Слушаюсь, господин генерал.
— Да постойте вы! — рассердился генерал, видя, что командир самолета с вызывающей исполнительностью взялся за штурвал. — Хотелось бы раньше узнать ваше мнение, стоит ли это делать.
Линч с такой же готовностью выпустил из рук штурвал.
— Полагаю, сударь, что это было бы не очень резонно. Под нами или океан, или, чем черт не шутит, суша, неизвестная нам часть суши.
— Ничего не понимаю! Разве нельзя определиться по каким-нибудь наземным ориентирам?
— Я не очень доверяю нашим приборам. Конечно, не всегда, а только сейчас, после всего того, что мы только что пережили. Нас могут свободно подбить наши же собственные зенитные батареи, если мы не над океаном. Потому что теперь опасно верить и гирокомпасу.
— А разве нельзя сначала хоть приблизительно определиться по звездам? Астрокомпас в порядке?
— Боюсь, господин генерал, что звезды не в порядке.
— Остроумно сказано! Давайте все же попробуем.
— Слушаюсь, господин генерал… Билл! — Линч соединился с Швайншмерцем. — Надо срочно определиться по звездам. Займитесь этим делом оба и порознь. А я пока буду совершать круги.
И самолет стал кружить в холодном и мрачном черном небе в ожидании результатов расчетов, которые в штурманской рубке спешно производили Швайншмерц и его помощник.
Видимо, у них что-то не клеилось. Они сделали все необходимые расчеты, и один раз и другой тщательно проверили расчеты, и снова принялись за таблицы.
— Вам не кажется, что следовало бы выбирать для своего самолета более опытных штурманов? — съязвил Плэгуэй.
— Несправедливо сказано, господин генерал. Мы с ними проделали всю корейскую кампанию. Они отличные штурманы.
— Сомневаюсь… Так что же у них там получается, если это не тайна?.. Звезды в порядке?
— В порядке, господин генерал… Звезды в порядке… Но Луна… Я разрешаю себе исходить из бесспорной предпосылки, что астрономические таблицы не заслуживают никаких сомнений и не могут испортиться…
— Короче! Прошу вас, ко-ро-че!
— …С Луной что-то не совсем ладно…
— Да не выражайтесь вы загадками, черт вас побери! Говорите точнее и короче!
Видно было, что Линч не на шутку огорошен тем, что ему доложили штурманы, и это никак не прибавляло генералу спокойствия.
— Я предполагал, господин генерал, вернее, я позволил себе шутливо утверждать, что не совсем в порядке звезды. Так вот: если ориентироваться по звездам, то все в порядке… Но если ориентироваться по Луне…
— Боже, да говорите же!..
— Какая-то чертовщина, — пожал плечами обескураженный подполковник Линч. — Единственный разумный вывод, который можно сделать, если исходить из предпосылки, что астрономические таблицы не врут… Словом, все расчеты показывают, что мы находимся на высоте ОКОЛО ШЕСТИДЕСЯТИ ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ НАД УРОВНЕМ МОРЯ…
Последующие расчеты неизменно приводили к тому же несуразному итогу.
У Плэгуэя мелькнула мысль, что штурманы лишились рассудка. Но в таком случае почему у них, работавших порознь, роковым образом получались одинаковые цифры?
— Будем снижаться? — спросил он у помрачневшего Линча.
— Боюсь, что у нас нет другого выхода. — Линч отвечал не очень уверенно. — Может быть, нам как-нибудь удастся приземлиться… В крайнем случае будем летать под нижней кромкой облаков, пока не успокоится магнитная буря, потому что ведь должна же она когда-нибудь закончиться, будь она трижды проклята!.. Разрешите пробиваться к земле?
— Шестьдесят тысяч километров вниз по прямой?! — хихикнул генерал. — Вам не кажется странным, что мы удерживаемся на такой высоте? До сих пор я был убежден… Меня учили в школе, что на высоте, и в тысячу раз меньшей, не то что самолет, даже паутинка не может удержаться. А вас разве этому не учили?
