— Шестьдесят тысяч километров вниз по прямой?! — хихикнул генерал. — Вам не кажется странным, что мы удерживаемся на такой высоте? До сих пор я был убежден… Меня учили в школе, что на высоте, и в тысячу раз меньшей, не то что самолет, даже паутинка не может удержаться. А вас разве этому не учили?
— Меня учили, что и падать на Луну не менее немыслимо…
Они пробились сквозь толщу облаков и совсем близко, не более чем в двух километрах под собою, увидели несколько больших скоплений мерцающих огней, соединявшихся тоненьким двойным светящимся пунктиром. Все это никак не походило на звездное небо. Нетрудно было догадаться, что самолет сравнительно низко пролетает над какими-то населенными пунктами, а тоненький двойной пунктир был двумя рядами фонарей, освещавших дороги между ними.
— Сколько мы потратили на снижение, подполковник? — воспрянул духом Плэгуэй. Голос его был полон яда.
— Четыре минуты, господин генерал.
— Займемся простейшей арифметикой: делим шестьдесят тысяч на четыре. Получается пятнадцать тысяч?
— Так точно. Пятнадцать тысяч.
— Помножаем пятнадцать тысяч на шестьдесят. Получаем часовую скорость, равную девятистам тысячам километров. Не так ли, подполковник?
— Так точно, — отвечал Линч, — девятьсот тысяч.
— И вы будете после всего этого утверждать, что ваши штурманы не наделали в своих расчетах самых идиотских ошибок? — не унимался Плэгуэй.
— Я не знаю, как это произошло, — устало отвечал Линч, окончательно сбитый с толку, — только что касается квалификации моих штурманов, то…
Однако закончить фразу ему на этот раз не удалось. Одновременно слева и справа по борту на земле беззвучно вспыхнули десятка два багровых всполохов.
— Ого! — пробормотал он, с силой дернув на себя штурвал. — Узнаю знакомую картину.
Но прежде чем самолет успел скрыться в спасительном мраке облаков, они увидели, как и внизу, на земле, все также погрузилось во мрак, и сразу в радующем отдалении от самолета с ослепительным пламенем грохнули разрывы двух десятков зенитных снарядов.
— Молодцы зенитчики! — пробурчал Линч, с шумом выдыхая из себя воздух.
Дальнейших залпов не последовало, потому что радиолокация все еще бездействовала. Зато в небе стремительно рыскали толстые и бесплотные щупальца прожекторов, выхватывая из низкого облачного неба расплывчатые желтоватые непрозрачные дымчатые круги.
— А теперь что? — спросил генерал, глядя в ветровое стекло кабины, за которым ровным счетом ничего не было видно. — Можете быть уверены, на тысячи километров в округе уже объявлены затемнение и воздушная тревога!
— Поднимемся за верхнюю кромку облачности и будем там летать.
— Покуда не иссякнет горючее?
— Или покуда не утихомирится магнитная буря, господин генерал.
— Успокоительная перспектива, нечего сказать!
— К сожалению, ничего более приятного предложить не могу, господин генерал, — снова ожесточился подполковник Линч.
— Ну что ж, — скривил губы Плэгуэй, — полетаем.
И отправился отдохнуть.
Был на исходе второй час с момента их отрыва от взлетной дорожки…
Они проплутали после этого в воздухе еще девятнадцать с лишним часов. Пять раз пытались пробиться вниз, под облака, чтобы определиться по местности, и все пять раз еле уносили ноги.
Когда спустились ранние сумерки двадцать второго февраля, горючее у Линча было на исходе.
Плэгуэю, как старшему по чину и положению, было предоставлено печальное право определить, каким образом принять им всем неминуемую и сейчас уже вплотную приблизившуюся кончину: от зенитных снарядов, от пулеметного или пушечного огня истребителей или в результате заранее обреченной на катастрофу посадки на нервом попавшемся поле или пустыре,
— Орудия и пулеметы изготовить к бою! — скомандовал Линч,
Из башен (две на крыльях, две под крыльями и одна хвостовая) доложили о готовности к бою.
Они были на полпути к нижней кромке облаков, когда в радиорубке вдруг грянул джаз. Разухабистые синкопы рок-н-ролла загремели с такой силой, что у радиста чуть не лопнули барабанные перепонки. Это был радиомаяк. Магнитная буря прекратилась так же внезапно, как и началась.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы определить, что это атавийский маяк на атавийской территории, и немногим больше, чтобы договориться с ближайшим аэродромом.
Вскоре они благополучно снизились, проплутав над Атавией в общей сложности свыше двадцати одного часа. Они привезли с собой фотографии нового небесного светила, открытого генералом Плэгуэем и в высшей степени патриотично названного Маленькой Атавией, и подробный отчет о первых двух часах полета, который должен был перевернуть вверх дном многие привычные представления о небесной механике и строении солнечной системы.
Но сейчас Атавии, которая все еще не знала, что она сама стала новым небесным телом, было не до похождений и открытий генерала Плэгуэя и его свиты.
Страна была охвачена паникой.
Итак, вот что произошло в результате ядерного залпа, организованного незадачливыми атавийекими стратегами. Атавия вместе с прилегающей к ней небольшой страной Полигонией оторвалась от Земли и на высоте шестидесяти тысяч километров превратилась в самостоятельное небесное тело — плоское, со средней толщиной сорок-пятьдесят километров. Вокруг этого выброшенного в пространство тела и плутал самолет с атавийским генералом на борту.
ПУТЕШЕСТВЕННИК ПО ВЕКАМ
Василий Васильевич живет в Акрополе Пантикапея — на месте столицы древнего Боспорского царства. Адрес у Василия Васильевича ««исторический» — Керчь, Верхняя Митридатская, Дом археологического заповедника.
Василий Васильевич по специальности не археолог. Он инженер. Всю жизнь проработал на строительстве железных дорог. Впрочем, почему всю жизнь? Ведь без этих лет, которые прожиты здесь, в этом маленьком домике, летопись его дел была бы неполной…
Началось это тогда, когда Василий Васильевич Веселов работал на строительстве переправы через Керченский пролив. Удивительная история этого края, настоящей археологической кладовой, заинтересовала инженера. Он стал частым гостем библиотеки Керченского историко-археологического музея. Он мечтал найти Порфмий — поселение, откуда древние переправлялись через пролив на Большую землю. Археологи безрезультатно искали его сто лет… А он нашел! Нашел, верно, потому, что сам строил переправу. Древние греки оказались неплохими инженерами — ось фарватера их переправы совпадала со створом нынешнего парома-гиганта.
