Стены вокруг были из гранита, с вырезанными причудливыми изображениями людей и животных. Кое-где в них были вмурованы доски из желтого металла. Подойдя к одной из досок, Тарзан понял, что она из золота и на ней начертаны причудливые иероглифы. За этой залой открывался ряд других, а затем здание расходилось на два огромных корпуса. Все говорило о сказочном богатстве строителей величественного сооружения. В одной из комнат было семь столбов из золота, в другой пол был сделан из того же благородного металла. Пока Тарзан осматривал здание, его черные спутники в страхе жались друг к другу. Со всех сторон мелькали призрачные фигуры, но появлялись они так далеко и смутно, что нельзя было с подлинностью установить присутствие каких-либо живых существ.
Нервное напряжение, в котором находились Вазири, достигло, наконец, крайнего предела. Они стали умолять Тарзана покинуть мрачное здание, утверждая, что его затея не может кончиться добром, так как среди развалин бродят призраки людей, когда-то живших под этими сводами.
— Они следят за нами, вождь, — шептал Бусули. — Они ждут, когда мы проникнем в самую дальнюю часть храма, чтобы напасть на нас и разорвать на куски своими зубами. Духи всегда так поступают. Дядя моей матери, знающий все тайны колдовства, рассказывал мне об этом много раз.
Тарзан засмеялся.
— Идите назад, мои дети. Я вернусь к вам после того, как исследую здание сверху донизу и узнаю, есть ли здесь золото, которое можно унести. В крайнем случае, мы можем вынуть из стены доски. Столбы, кажется, будут нам не под силу. Но я уверен, что в здании есть кладовые, наполненные золотом, и мы сможем легко унести его на плечах. Ну, что же вы стоите? Бегите на свежий воздух, где вам будет легче дышать.
Большинство воинов поспешило исполнить приказание, но Бусули и некоторые другие остановились в нерешительности, колеблясь между любовью к своему вождю и суеверным страхом. Но тут из глубины полуразрушенного здания раздался ужасный пронзительный крик, подобный уже слышанному ночью. На этот раз он прозвучал так близко, что оглушенные и перепуганные Вазири опрометью бросились из темных покоев. Тарзан не двинулся с места и с улыбкой ждал нападения неведомого врага. Но вдруг снова воцарилась тишина, изредка прерываемая еле слышным, осторожным звуком, похожим на шлепанье босых ног по каменному полу. Тарзан круто повернулся и направился в глубину храма. Он переходил из помещения в помещение, пока не дошел до одной из комнат, в которой уцелела грубо сделанная заколоченная дверь.
Когда он уперся в дверь плечом, чтобы толкнуть ее, раздался снова тот же устрашающий крик, совсем близко от него. Стало ясно, что этим криком его предостерегали от кощунственного вторжения. Была ли комната особенно священна, или, быть может, в ней таились сокровища?
Как бы то ни было, очевидное нежелание невидимых стражей допустить его туда, еще сильнее разжигало любопытство Тарзана. Не обращая внимания на пронзительный крик, который раздавался все чаще и чаще, — почти без перерыва, — Тарзан продолжал нажимать плечом на дверь, и она уступила могучей силе, повиснув на ржавых петлях.
Внутри не было ни одного окна, ни одной щели, способных пропустить хоть слабый луч света. Дверь выходила в полутемный коридор и поэтому, даже открытая настежь, не могла рассеять тьму.
Нащупывая путь концом копья, Тарзан вступил в таинственный мрак. Внезапно дверь захлопнулась, и его обхватило множество рук.
Человек-обезьяна стал бороться за жизнь, пустив в ход свою могучую силу. Он чувствовал, что кулаки его наносят смертельные удары, зубы вгрызаются в живое тело, но все новые и новые руки приходили на смену там, которые переставали с ним бороться.
Наконец, многочисленные и невидимые враги стали валить его на пол, медленно увлекая вниз своею тяжестью. Достигнув своего, они скрутили ему руки и притянули их к ступням ног.
За все время борьбы Тарзан не слышал ничего, кроме тяжелого дыхания своих противников и шума от их падения и ударов. Он не знал, с кем он борется, но был уверен, что имеет дело с людьми. Это было ясно из того, что они связали его.
Вскоре они подняли его и потащили по полу из темной комнаты во внутренний двор храма. Здесь Тарзан впервые разглядел своих врагов — около сотни коренастых, небольшого роста людей с длинными бородами, прикрывавшими волосатую грудь. Густые, заплетенные полосы на головах свисали во все стороны — ка лоб, на плечи и спину. Ноги были короткие и кривые, руки — длинные и мускулистые. Вокруг бедер повязаны шкуры леопардов и львов, а на шее у многих висели ожерелья из когтей тех же зверей.
Массивные браслеты из золота украшали их руки и неги. Оружием служили тяжелые, суковатые дубины, а на поясах, которые стягивали одежду, висели длинные, страшные ножи.
Но больше всего поразила пленника их белая кожа. В жителях города совершенно не чувствовалось примеси негритянской крови, но покатые лбы, маленькие злые глаза, сидевшие очень близко друг к другу, и желтые зубы, похожие на клыки, лишали их всякой привлекательности…
Во время борьбы они хранили полное молчание. Теперь же они обменивались гортанными, односложными звуками, совершенно незнакомыми Тарзану. Наконец, они оставили его на каменном полу, удалившись в другую часть храма.
Лежа на спине, Тарзан увидел, что двор окружен со всех сторон высокими стенами. Вверху голубел маленький клочок неба, а сквозь отверстие амбразуры виднелись зеленые листья, но Тарзан никак не мог решить, находятся ли деревья в храме или вне его.
Вокруг всего внутреннего двора, от земли до самого купола храма, несколькими ярусами шли открытые галереи. Оттуда из-под густых волос смотрели на пленника чьи-то блестящие темные глаза.
Тарзан осторожно попробовал прочность пут, но пока не мог понять, достаточно ли они крепки, чтобы выдержать могучий напор его мускулов. Он не решался подвергнуть их последнему испытанию до тех пор, пока не наступит ночь и не прекратится наблюдение зорких глаз, которые, как он чувствовал, беспрерывно следили за ним украдкой.
Он пролежал неподвижно несколько часов. Только отвесные лучи солнца могли проникнуть во внутренний двор храма, напоминавший глубокий колодец. Когда, наконец, полуденное солнце осветило Тарзана, он услышал топот бесчисленных босых ног в коридорах, а через минуту галерея наверху наполнилась народом. Человек двадцать спустилось во внутренний двор.
Глаза всех были обращены к солнцу. И вдруг толпа и на галереях, и внизу запела какие-то странные, однообразные заклинания. Под их ритм люди, окружавшие Тарзана, стали медленно танцевать. Они кружились, волоча ноги и напоминая своими движениями медведей. При этом они не глядели на Тарзана: глаза их были по-прежнему устремлены на солнце.
