Присели на поваленное дерево, послушали хрусты, шорохи и шелесты наступающей ночи. Опустился туман, словно стекая но влажным стволам осин. Стало сыро. Остро запахло грибами.
— Идут, — сказал Яким.
Через несколько минут на дороге показался сотрудник ЧК Афанасий Иванович Харьковский. Медведев так неслышно подошел к нему, что тот вздрогнул, когда услышал его голос.
— Тьфу, черт! — плюнул с досадой Афанасий Иванович. — Ты и ходишь-то неслышно, как рысь или тигра…
— А ты их видел когда-либо? — улыбнулся Медведев.
— Уберег господь. Ну, люди здесь. Что дальше?
— Идите лесом к переправе. Выставь дозоры и ложись в засаду. Часа через два Каменюка будет там. Наш Мурзин пойдет по его следам, отрежет им путь назад. А на тебя они напорются. Стойте крепко, к переправе не пускайте. Их надо в кольцо зажать. Скажи хлопцам, чтоб патроны жалели. Живьем брать надо.
— А ты разве не с нами? — удивился Афанасий Иванович.
— У переправы встретимся, — успокоил его Медведев.
Он подождал, пока бойцы ЧОНа двинутся вдоль опушки к переправе. Окликнул Якима, и они пошли прямиком в глубь леса, к землянкам, в которых еще недавно хоронилась банда Каменюки.
* * *
Не все произошло так, как задумал Медведев. Каменюка оказался хитрее: выступив, оставил у землянок группу, которая обстреляла отряд Мурзина. Сам Мурзин был ранен в плечо и руку первыми же выстрелами. Но его уже увлекла радость боя. Мелочные соображения, терзавшие его весь день, исчезли, как только он воскликнул: «Вперед!», увидел, как устремились по его зову чекисты. И он бежал вперед, перескакивая через поваленные деревья и пни, забыв о своей одышке, не чувствуя ран, пока не ворвался в крайнюю землянку.
Там и нашел его Медведев. Кто-то из товарищей неумело перевязывал Мурзина, а он морщился от боли, вырывался и все кричал:
— Окружай! Окружай!..
Мурзин не удивился, увидев над собой лицо начальника.
— А-а, Дмитрий Николаевич, — проговорил он, пытаясь приподняться. — Взяли Каменюку, взяли мы их, взяли?
— Лежи, лежи, все в порядке, — успокаивал его Медведев. — Ты молодец, все хорошо…
Взошла луна, стало совсем светло.
Отправив носилки с Мурзиным и нескольких пленных бандитов под охраной в город, Медведев повел чекистов вдогонку за бандой, к переправе. Оттуда уже доносились выстрелы.
Светало. Яким бежал впереди, выбирая кратчайшие, еле заметные тропинки, и они поспели вовремя.
Д. Н. Медведев.
Когда, наткнувшись на засаду, бандиты повернули назад к лесу, с опушки взвилась красная ракета. Заметавшись между двух огней, вся масса людей, тяжело груженные повозки, вьючные лошади — все бросилось вправо, в редкий кустарник. Но там было болото. Началась паника. Лошади вязли, утопая по брюхо. Повозки со скрежетом опрокидывались, ломая колеса о коряги. Бандиты, прижатые к реке, пытались уйти вплавь. Их вылавливали в прибрежных камышах. Кое-кто отстреливался из болота до последнего патрона. Потом вылезали, облепленные грязью и водорослями, словно лешие, с ненавидящим взглядом исподлобья. Большинство сдавалось сразу, бросая оружие и понуро бредя к куче пленных, окруженных красноармейцами.
Тридцать пять бандитов полегло убитыми. Двести шестьдесят взято в плен. Банда Каменюки перестала существовать.
Но самому атаману удалось скрыться. Полдня разыскивал Медведев своего разведчика комсомольца Мишу. По пояс в воде излазил болото, обшарил прибрежные камыши. Под предлогом поисков Каменюки организовал прочесывание леса, пробороздил баграми прибрежный ил. Все было тщетно — Миша исчез. Удалось только выяснить, что до последних минут какой-то паренек был вместе с Каменюкой у переправы. Куда они делись потом, не мог сказать никто.
* * *
В Старобельске победителей встречали с восторгом. Бандитов под конвоем провели через весь город в тюрьму. В тот же день уком выпустил обращение, в котором предлагал всем, кто был связан с бандитизмом, явиться добровольно с повинной. Было обещано полное прощение и право вернуться к мирному труду.
Мелкие банды распались буквально в несколько дней. Один из крупных атаманов — Гавриш лично привел свою банду к дверям ЧК, сдал все оружие, снял шапку, перекрестился и объявил:
— По домам, хлопцы!
Не дождавшись ни помощи, ни пополнения, известный бандит Махно бежал от отряда Германовича в Купянский уезд, где ему с трудом удалось набрать несколько десятков самых отпетых головорезов. Вскоре его настиг автобронеотряд и прижал к Днепру. С немногими приспешниками Махно удалось пробиться в район Балты и уйти в Румынию.
…Утром следующего дня Медведев выехал из Старобельска в Бахмут для доклада руководству.
Тревожно было на душе у Медведева, когда старый, с заплатанным кожаным верхом экипаж вез его по пыльной дороге в Бахмут.
И однако он решился ненадолго отклониться от прямой дороги, завернуть к Якиму.
Лесник готовился к осенней охоте: сидя на полу, чистил ружье. Заулыбался Медведеву.
— Заходи, заходи, Митрий Николаич! В лесу потише стало, можно и поохотиться. Я тут выследил волчью лежку.
— Спасибо, Яким, не до охоты мне сейчас.
Яким отложил ружье, поднялся:
— Чем пособить, Митрий Николаич?
Медведев рассказал ему о Мише.
Яким подумал-подумал, потом повесил на гвоздь ружье, прибрал масло и щелочь.
— Езжай. Мишку твоего, если он разом с Каменюкой пропал, разыщу!
* * *
Миша действительно был вместе с Каменюкой. Выполняя поручение Медведева, он с самого начала боя у переправы ни на минуту не отходил от атамана. Когда же над лесом взвилась ракета — стало ясно, что банда окружена, — Каменюка с небольшой группой ускакал в лес. Миша бросился за ними.
Стремительно уходили они на восток. Вскоре бросили лошадей — пошли, хоронясь, обходя села, перебираясь вплавь через речки, и к вечеру остановились в низкорослом кустарнике на берегу Калитвы. Часть ночи просидели молча, не двигаясь, у самой воды. Никто не спал. Каменюка, маленький, с лисьим лицом, в темноте так и сверлил всех горящими глазками. А едва темнота сделалась прозрачнее, вскочил и погнал их снова, как пастух, впереди себя. Он никому не верил.
Когда повернули на юг, Миша понял, что они идут к Дону, в казачий край.
* * *
Дзержинский, возвращаясь из поездки по Донбассу, решил побывать в комсомольском общежитии, известном в городе Бахмуте под названием «Комсомольская коммуна».
Председатель губернской ЧК Петерсон и Медведев отправились туда по приглашению Феликса Эдмундовича. Коммуна размещалась в небольшом одноэтажном здании бывшей духовной семинарии — от губчека ходьбы минут пятнадцать. Всю дорогу Петерсон угрюмо молчал, а у входа остановился и торжественно произнес:
