— В телевизионной мастерской в Софии. Я — телемастер.
— А деревни объезжаете?..
— У меня с понедельника отпуск. Почему бы не подработать, получить лев-другой за черный труд в свободное время? Кому я мешаю? По встречному плану, так сказать…
— Не будем об этом спорить. А сейчас расскажите о том, о чем я вас спросил. Когда уехали, что делали, где были? Начнем с понедельника.
Бедросян посмотрел на Антонова с досадой, как смотрят на бюрократа, не разбирающегося в элементарных истинах, и нехотя начал рассказывать о том, как рано утром в понедельник отправился во Врачанский округ, как приехал туда к десяти часам утра, у кого остановился, куда его вызывали чинить телевизоры и радиоприемники. Рассказывал он спокойно, как человек, которому нечего скрывать, нечего бояться. Постепенно он даже оживился.
Конечно, все это Врачанское МВД потом проверит на месте. Но Антонову и так стало ясно, что Бедросян не лжет, что он действительно был там в день убийства. Он не тот человек, который звонил Пепи по телефону. Кассирша могла и не разобраться, из автомата звонили или нет, но уж наверняка бы запомнила междугородный телефон. По рассказу Бедросяна, он чинил телевизоры до поздней ночи, пока не закончилась телепрограмма. В это время Пепи была уже мертва. И об этом он пока не знает. А может, притворяется? Однако какое-то внутреннее чувство подсказывало Антонову, что Бедросян об этом действительно не знает.
— Нужно ли дать отчет, сколько левов я получил за сделанную работу? — с вызовом спросил Бедросян.
— Нет, меня это не интересует. Возможно, заинтересует налоговые органы. А сейчас продолжайте рассказывать подобным же образом о последующих днях…
В сущности, Антонова это уже не интересовало. Но пусть говорит. Они все проверят. Антонов уже знал, что его не обманывают, что не могут обманывать так примитивно. Не он был в понедельник вечером у Пепи, не он давал яд, не он заметал следы. А почему именно должен быть он? Только потому, что больше никого другого под рукой не оказалось? Ничего себе, хорош аргумент для следователя! Как бы там ни было, пора было переходить к неприятному моменту разговора, сообщить о смерти Пепи.
— Вы говорили, что разведены. Когда вас развели?
— Это ничего общего не имеет с моей поездкой. Почему вас интересуют мои семейные дела?
— Я вас спрашиваю не из праздного любопытства. Итак…
— Недавно. Решение суда вступило в силу с марта месяца.
— А почему?
— Что почему?
— Почему развелись? Спрашиваю о причинах развода.
— Не понимаю.
— Поймете.
— Не сошлись характерами. По взаимному согласию…
— А после развода? Каковы были ваши отношения с бывшей супругой?
— Вас и это интересует? Самыми наилучшими, мы остались друзьями.
Время настало. Игра становилась нечестной.
— У нее есть близкие родственники — отец, мать, братья, сестры?
— Нет, она совсем одна. Мать умерла несколько лет тому назад, а отец бросил, когда ей было год-два от роду. Ни он не интересовался дочерью, ни она им. Даже не знаю, жив ли он. Почему вы спрашиваете меня о Пепи?
— Потому что… раз вы остались после развода добрыми друзьями, вам полагается исполнить один последний, грустный долг по отношению к ней.
Бедросян посмотрел на Антонова застывшим взглядом. Побелел и стал быстро сглатывать слюну.
— Какой долг?
— Последний. Ваша бывшая супруга скончалась. В понедельник. Вам надо будет позаботиться о похоронах.
Бедросян наклонил голову, взялся за стул, будто боялся упасть, и замер. Потом резко выпрямился.
— Не может быть! — он почти кричал. — Она была совсем здоровой. Не может быть! Это правда?
— Успокойтесь. Хубавеньский, подайте стакан воды.
Бедросян одним глотком выпил воду и стал оглядываться по сторонам, будто искал что-то, что зачеркнуло или подтвердило бы слова Антонова. Наконец его взгляд остановился на нем. Глазами, полными слез, он посмотрел на него, как бы ища поддержки или вопрошая его. Нет, этот взрослый, черствый на вид мужчина, видимо, все еще любил Пепи… либо был хорошим актером. Но ему нужна было успокоиться, с ним следовало о многом поговорить. Именно для этого они и вызвали его сюда, в милицию, чтобы здесь он услышал известие о смерти Пепи… Прошло несколько минут, пока Бедросян пришел в себя.
— Как… отчего… умерла Пепи?
— Ее отравили на квартире, в понедельник вечером.
— Отравили? — Он снова опустил голову и задумался.
Прошло несколько минут. О чем думал Бедросян в этот момент? Может быть, он прикидывал, кто мог совершить это злое дело и зачем? Или же думал о чем-нибудь другом?
— Квартира! — неожиданно воскликнул он. — Что теперь будет с квартирой?
— Какая квартира?
— Та, в которой жила Пепи? Она моя.
— Ну и что из этого?
— Да, но я же записал квартиру на имя Пепи, чтобы сохранить жилую площадь. Это произошло, когда мы разводились. Да мы и развелись отчасти по этой причине. Чтобы осталась за нами квартира…
Ах вот в чем дело! Бывший любящий супруг прежде всего беспокоится о квартире. Увы, теперь ему придется расстаться с нею.
— Квартира на улице Раковского ваша?
— Нет, моего отца. Моя находится на бульваре Георгиева. Но я не живу там. Я сдаю ее «Балкантуристу».
Значит, так. Три квартиры. Может быть, в основе всего лежит «имущественный конфликт»? Возможно, какое-то неудовлетворенное требование этого коллекционера квартир? Нет, скорее всего наоборот. Ведь он должен был знать, что, убив Пепи, теряет одну из квартир. Наверняка это должно было сыграть роль тормоза! Интересно, кто же унаследует квартиру теперь? Может, «таинственный отец»? Стоило бы проверить и эту версию… Выходит, что Бедросян тоже заинтересован в раскрытии преступления. Стало быть, он наш союзник. Только потому, что убийца лишил его одной из квартир?
Бедросян продолжал молчать, терзаемый своими невеселыми мыслями — то ли смертью Пепи, то ли потерей квартиры.
— Как вы думаете, смогу я вернуть квартиру?
— Об этом вам следует поговорить с адвокатом. Меня больше интересуют обстоятельства смерти вашей бывшей супруги. Что бы вы могли рассказать нам по этому поводу? Знаете ли вы кого, кто бы хотел убрать ее?
— Что я могу знать?! Стала бы она мне об этом говорить.
— Может быть, она жаловалась вам на кого-то? Может быть, ее кто-нибудь запугивал?
— Да ни на что она не жаловалась. Она вообще не жаловалась никогда, скрипела зубами, но справлялась сама.
— Что вы знаете о ее родственниках и знакомых? О ее подругах — вы наверняка их знаете… ее приятелей.
— У нее не было подруг. Только Клео, парикмахерша, из салона, где работала Пепи. Но я ее не любил. Она плохо влияла на Пепи.
