Так что, в полном соответствии с указаниями новоявленного босса в лице дяди Севы Мазур четверть часа назад передал пакет Вадиму вместе с предписанной легендой. По мнению Мазура, Вадим удивился вполне искренне – но, к большому сожалению Мазура, не стал пакет вскрывать при нем, тут же, во дворе, унес в домик.
– Я сегодня – дождь!..
Завершив длинным аккордом, Лаврик отложил гитару и глянул на часы:
– Ну, что-то Вера копается...
– Копуша, – недовольно поддакнула Маринка. – Я сама, пока выберу платье, черт-те сколько времени пройдет. Но я ж дома, где полный шкаф, а сколько у нее может быть с собой в чемодане?
– Ну, может, помялось что-то, погладить нужно, – рассудительно сказала Алина. – Кто же в непоглаженном пойдет? Вообще... Ой!
Она замолчала, и в наступившей тишине в соседнем домике, у Веры и Вадима, что-то звонко разлетелось с грохотом, послышались мужские маты, что-то обрушилось на пол вовсе уж шумно, завизжала Вера, снова ругательства и звон, словно разбилась тарелка...
Они, не раздумывая, кинулись туда – первым оказался Лаврик. Представшая их взорам картина нисколько не напоминала мирные сборы на танцы – Вера в купальнике прижалась в углу, рядом на полу валяется платье, которое она, видимо, не успела надеть. Вадим стоял посреди комнаты, сжав кулаки, на полу – осколки тарелки и заварочного чайничка, столик перевернут. А на кровати справа – вскрытый пакет, плоская картонная коробочка – и целая россыпь фотографий. Стоявший довольно близко Мазур моментально узнал некоторые из тех, что лежали картинкой вверх. Особо он не присматривался, достаточно было двух-трех, чтобы сообразить: это те, из пятого номера «Жемчужины»...
Вадим повернул голову, окинул их яростным взглядом – и тут же в его лице появилось нечто клоунское.
– А, соседи дорогие... – протянул он непонятным язвительным голосом. – Вовремя припожаловали. Кто любит порнографию – прошу! – он широким жестом указал на усыпанную фотографиями кровать. – Тем более что порнозвездочка тут в натуральном виде присутствует. Скинетесь, может, и стриптиз станцует. Ты как, что?
– Вадик, – сказал Лаврик рассудительно. – Ну что ты тут такое устроил?
– Я, Костя, ничего не устраивал, – сказал Вадим, кривясь. – Это вот любимая супруга устраивает... сеансы. Вот, посмотри, тут она особенно хорошо смотрится...
Он наклонился нал кроватью, присмотрелся, сунул Лаврику снимок, который Мазур узнал моментально – Миша, Вера и Маринка в амор де труа, похабщина несомненная. Вот оно что, подумал Мазур. И как такой ход прикажете понимать? Вообще, неправильно он себя ведет, не по-мужски: коли уж стряслось, не нужно такими фотографиями перед носом у сугубо посторонних людей трясти, жалковато как-то выглядит...
Вадим вытянул шею, высматривая кого-то за спиной Мазура.
– И мы здесь! – он шутовски раскланялся. – Еще одна порнозвездочка. Вера и Марина – дуэт курорта... Сука ты такая...
Он шагнул к ним, сжимая кулаки и явно нацеливаясь на Маринку. Лаврик проворно заступил ему дорогу, сдал правое запястье словно бы небрежно, но Вадим вмиг остановился, покривившись от боли. Повернувшись к ним, Лаврик указал на Мазура, а в сторону остальных сделал недвусмысленный жест: выметайтесь! Первой выскочила Маринка, за ней вышли остальные.
– Короче, Вадик, – сказал Лаврик негромко, но с металлом в голосе. – Морды тут никто никому не будет бить, понятно? Не люблю вульгарного мордобоя, особенно в таких вот ситуациях. Ведь не поправишь ничего...
– Руку отпусти.
– Пожалуйста.
Вадим потер кисть:
– Десантник хренов... Ну, а ты на моем месте супружнице цветочки покупал бы?
– Это вряд ли, – спокойно ответил Лаврик. – Но и истерить не стал бы.
– А кто истерит? – фыркнул Вадим. – Никаких истерик. Комментирую ситуацию. А ситуация, сам видишь, насквозь порнографическая, – он обернулся к жене. – Вер, а вот интересно, деньги брала или так, из любви к искусству?
В глазах у нее стояли слезы, но лицо было скорее исполнено яростной решимости, чем печали. Сейчас последует контратака, подумал Мазур. С таким липом женщины обычно идут в контратаку...
И точно: Вера зло, с парочкой всхлипов бросила:
– А с Лельки Толмашовой ты деньги брал, или чисто из любви к искусству? А с Катьки? А с той студенточки, которой благородно к зачету по сопромату помогал готовиться?
Мазур увидел на липе Вадима некоторое смущение – ну, так оно обычно с контратаками и бывает... Сбивает боевой дух с разъяренного рогатого супруга – может, и не совсем, но на какой-то момент ошарашивает, если считал, что супруга ни о чем таком не подозревает. Надо же. А казались такой гармоничной, счастливой парой...
– Это я еще не про всех знаю наверняка, – продолжала Вера уже без всхлипов. – Но про этих трех знаю точно. Так что не надо меня шлюхой изображать, да еще на людях...
Мазур передвинулся на шажок влево, чтобы в случае чего моментально перехватить – показалось, что Вадим сейчас на нее попрет быком.
Нет, остался стоять. И, похоже, перешел в качественно иное состояние – от ярости к спокойной издевке.
– Ну, по крайней мере, сравняли счет, – сказал он с кривой ухмылочкой. – Как ни крути, а получается, что я не черт, а ты не ангелочек, а, Вера? Причем я, по крайней мере, исключительно с лицами своего полу блуд разводил... Чуточку смягчающее обстоятельство, а? Ладно, переживем...
Он, демонстративно и фальшиво насвистывая нечто непонятное, словно бы считая, что он тут один-одинешенек, прошел к своей постели, достал из-под подушки бумажник, посчитал деньги. Удовлетворенно хмыкнул, сунул бумажник в карман, прихватил с вешалки легкую курточку – ну да близился вечер, чуточку похолодало – и как ни в чем не бывало направился к двери.
– Ты куда? – невольно вырвалось у Веры.
Вадим остановился, шутовски развел руками, поклонился:
– Милая, дорогая, любимая, единственная, ну не топиться же! Ты же меня знаешь. Из-за вещей посерьезнее топиться бы не подумал, а уж из-за того, что блудливая женушка сразу с двумя покувыркалась... Не стоит этого, Верочка... Не переживай, утречком вернусь. Пойду развлекусь немножко, сниму которую-нибудь, наподобие тебя, без комплексов. Или уж на хулой конец на набережную схожу, где профессионалочки тусуются. Не плакать же в уголке горючими слезами? Или ты меня так плохо знаешь? Угол падения равен углу отражения... А клин клином вышибают. Мужики, – он посмотрел на Мазура с Лавриком. – А вы ее пока можете потрахать, ей, уверен, понравится... Или Маринку позовите, у них классно получается. Ну, всего вам наилучшего!
Он клоунски раскланялся, отвернулся к двери. Вера бросила:
– Только денег много не трать, нам еще неделю жить и домой ехать.
– Постараюсь, зая, – сказал Вадим, не оборачиваясь.
Хлопнул дверью – не сдержался все же, вскоре они услышали, как стукнула калитка. Переглянулись. Лаврик пожал плечами, и Мазур его понял: а на каком, собственно, основании бросаться следом, скручивать и волочь назад? А дальше что? К кровати привязывать? И раскрывать себя нельзя, пока игра не кончена...
Лаврик поставил на ножки стол и два стула, деликатно вывел Веру из угла, взяв под локоток, усадил. Она не вырывалась. Понурившись попросила:
– Костя, закурить дай...
– Ты ж не курила вроде?
– Ну так, раз в сто лет. А уж теперь...
Лаврик подал ей сигарету, поднес зажигалку.
Вывернув руку за спину, сделал Мазуру многозначительный жест. Мазур понял и принялся тщательно собирать фотографии в стопочку, все до одной. Наткнулся на одну, крайне его заинтересовавшую: вроде бы та же самая, но кое-что добавилось. Ага, и со второй то же самое... Эти две он положил в нагрудный карман рубашки, а остальные запихал в пакет, с одной стороны аккуратно разрезанный ножницами. За его спиной Лаврик говорил мягко, проникновенно (умел он, когда ситуация требовала, быть образцом задушевности):
– Верочка, сейчас мы эту дрянь в летнюю печурку свалим, подкинем щепок и спалим к чертовой матери.
