– Переведи меня через майдан,
с моей любовью, с болью от потравы,
здесь дни моей ничтожности и славы.
Переведи меня через Майдан...*
* Стихи Виталия Коротича (р. 1936), написанные в 1971 г., в переводе Юнны Мориц (р. 1937). Позже были положены на музыку Сергеем Никитиным (р. 1944).
Отложил блямкнувшую гитару, одним рывком поднялся и сел. На лице так и оставалось тягостное раздумье.
– Есть какие-нибудь результаты? – спросил Мазур. – Или полезные открытия?
– Как сказать, как сказать... – рассеянно сказал Лаврик. – Честно тебе признаюсь, что ломаю голову над одним-единственным вопросом – идиот я или нет? Могу оказаться идиотом, получить такое пятно на профессиональную репутацию, что двадцать лет не отмоешь. А могу идиотом и не оказаться... Уж извини, я пока без конкретики... Что ты так заинтересованно в окно уставился?
– Тетя Фая к Вере в домик пошла, – сказал Мазур.
– Событие не эпохального значения, но...
Тетя Фая вышла из ломика минуты через три, ушла к себе. Вскоре из ломика показалась Вера, направилась прямехонько к ним. Остановилась в проеме распахнутой двери:
– К вам можно?
– Да запросто, – сказал Лаврик. – Вон тот стул у нас самый прочный. Головушка побаливает?
Причесалась она тщательно – но глаза были припухшие, и отнюдь не от слез. Любой мужик, накоротке знакомый с алкоголем, моментально определил бы причину.
– Ребята, у вас стаканчика вина не найдется? – смущенно спросила Веса. – У меня вообще-то нет привычки похмеляться, но вчера мы с Олей перебрали изрядно... Она спит еще, а я подхватилась. Голова потрескивает, а к хозяйке идти неудобно – ни свет ни заря бутылку просить...
– Опохмелка – святое дело, Верочка, – сказал Лаврик, вставая. – У нас да не найдется? – он достал из шкафчика наполовину полную литровую бутыль из-под молока, заткнутую кукурузной кочерыжкой. Налил чистый стакан почти до краев. – Производство винзавода «Дядя Гоша и Тася», так что качество гарантируется. Тут у меня шоколадка есть. Как старый змееборец, рекомендую: залпом не следует. Сначала немножко, а там как пойдет... И, главное, к вину не принюхиваться.
Вера отпила с четверть стакана, посидела чуточку, прислушиваясь к себе – знакомое Мазуру состояние, что уж там. Выпила до половины, Лаврик подал ей сигарету, поднес зажигалку. Сделав пару затяжек, она уже гораздо энергичнее прикончила стакан до конца. Что ее моментально не излечило, конечно, но щеки чуточку зарумянились, она немного повеселела.
– Вчерашнее не гнетет? – поинтересовался Лаврик.
– Да как-то о нем и не думается...
– Вот в этом и заключается достоинство похмелья, – наставительно поднял палец Лаврик. – Организм бросает все силы на борьбу с ним, клятым, а все остальное уже как-то и не волнует... Что это Фаина приходила ни свет ни заря?
Вера бледно улыбнулась:
– Спешила сообщить, чтобы я не беспокоилась, по милициям и скорым не бегала. Только что ей позвонил дражайший супруг, пьяный, она говорит, вдребезину. Велел мне передать, чтобы я его не искала, а развлекалась, как угодно, – она опустила глаза. – Тетя Фая повторять не стала, сказала только, что он всякую похабщину нес... А сам он, изволите видеть, нашел приют в уютном месте, где ему хорошо. Потом трубку перехватила пьянющая девка, хохотала и говорила, что Вадику тут и правда хорошо, лучше, чем с женой... – тут она тоже матом... и сказала: мол, он у нее погостит, пока не надоест.
И трубку бросили... Ну вот, хоть какая-то определенность... Об одном теперь гадать – когда припрется...
– Припрется рано или поздно, – сказал Лаврик. – Денег у него с собой много?
– Рублей сто.
– Ну, тут одно из двух, – сказал Лаврик. – Если он, пардон, воспользовался платными услугами, то денег у него не останется очень быстро, и будет выставлен. Если услуги бесплатные, из разряда скоротечного курортного романа, тоже не особенно долго засидится. Вернется, куда денется... – он заговорил серьезнее: – Верочка, я уж дам житейский совет... Сам я человек холостой, но у знакомых семейных со всякими коллизиями сталкивался... Совет такой: первой не нападайте, а обороняйтесь в меру. Простите уж за откровенность, вы с ним оба не без греха... и это, как ни странно, хорошо. Потому что такие вот ситуации, когда обе стороны виноваты, гасятся быстрее и легче, чем если бы виноват был кто-то один... Может, вам домой уехать? Все равно нормального отдыха уже не получится, да и осталось его дней восемь...
– Билетов не достать, – сказала Вера грустно. – Самый сезон, причем к концу идет, все как раз уезжают...
– Попросим дядю Гошу, поможет. У него тут весь город в друзьях и знакомых.
– Нет уж! – решительно сказала раскрасневшаяся Вера. – Не буду я сбегать. Отпуск догуляю до упора. С пляжа не вылезу, к дяде Сандро съезжу. Без него.
Лаврик осторожно спросил:
– А не получится так, что нам потом придется вас разнимать? Вернее, его оттаскивать?
– Да нет, – сказала Вера. – Есть у него положительная черта: даже пьяный, рук не распускает. Ссорились пару раз... Словес – да, будет выше крыши, и самых матерных. А вот драться точно не полезет.
– Ну, вам виднее, – сказал Лаврик. – Еще стаканчик?
– Нет, спасибо, мне достаточно... Ребята, вы фотографии сожгли?
– Еще вчера ночью, как и собирались, – не моргнув глазом, солгал Лаврик.
– Спасибо... Ну, я пойду...
Она встала и вышла ничуть не шаткой походкой.
– Ну вот, – сказал Мазур. – Зря ребята вчера по городу болтались, да и сегодня...
– Кто ж знал... – сказал Лаврик.
И вдруг, как с ним не раз случалось, моментально переменился: движения стали экономными, резкими, с лица исчезла беззаботность. Он присел на корточки, порылся в своей сумке и извлек муровское удостоверение. Подбросил его на ладони, пропел, не стараясь подражать хрипоте барда:
– Побудьте день вы в милицейской шкуре,
вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
за тех, кто в МУРе, никто не пьет...
* Из песни Владимира Высоцкого (1938—1980) «День рождения лейтенанта милиции» (1965).
– Кирилл, доставай свое. Пойдем смотреть жизнь наоборот. Проще говоря, самое время потолковать по душам с милой тетей Фаей, она же – Фиона. Расклад такой: тебе про нее практически ничего не известно – кроме того, что она змея подколодная. Я тебе буду рассказывать ее жизненный путь, а ты можешь иногда подкидывать реплики, вообще работать доктором Ватсоном. Так оно гораздо выгоднее с точки зрения психологии – когда я ее биографию излагаю не ей самой, а своему напарнику, а ее в упор не вижу... Пошли?
Мазур вышел следом за ним. Покосился на Лаврика – лицо у того стало собранным, жестким, даже хищным. Это было давно знакомо – Лаврик-На-Тропе-Войны. Но не было никаких сомнений, что в дом к Фаине он войдет совершенно другим, с милой улыбкой, хоть ангела на икону с него пиши...
Лаврик шагал неторопливо, мурлыча под нос:
– Аванти пополо, де ля рискосса!
бандьера росса, бандьера росса!*
* Итальянский вариант песни «Красное знамя» — неофициального гимна антифранкистских сил во время гражданской войны в Испании 1936-1939 гг. Прим. автора.
Постучался, и они, услышав позволение войти, вошли. Хозяйственная тетя Фая появилась из кухни, вытирая руки о фартук, спросила со своей всегдашней обаятельной улыбкой:
– Ребята, не за вином ли? Мне не жалко, но рано еще совсем... Отпуск отпуском, а все равно...
– Да нет, – сказал Лаврик, как и ожидал Мазур, улыбаясь не менее обаятельным образом. – Мне бы позвонить...
– Конечно, Костенька. Ты ж знаешь, где телефон...
Лаврик вошел в гостиную, снял трубку, накрутил номер, показавшийся Мазуру короче обычного городского:
– Я это. Ну как? Совсем? Ладушки...
