— Ну, феник ушастый, все то ты слышишь.
— А ты топаешь как верблюд.
— Что не спиться?
— Уснешь тут, храпишь как буйвол в упряжке.
Он уселся рядом, поерзал устраиваясь. — Мухаммад, как думаешь, что здесь было раньше?
— Не знаю, могу только предполагать.
— Ну, а все-таки? Сам же говорил, что много умных тарактиров прочел.
— Трактатов, — Поправил я его. — Ибрагим, знаешь в сочинении одного греческого ученого….
— Очень?
— что очень?
— Очень ученого?
— Ибрагим, сам спросил, теперь с мысли сбиваешь, счаз спать пойду, а ты сторожить останешься.
— Ладно тебе обижаться, я пошутил. Говори.
— Пошли обратно, настроение пропало, приходят всякие Ибрагимы и всё заканчивается.
С этими словами я встал с песка и побрел обратно к костру, тускло мерцавшему у подножия песчаного холма. Спустившись, покопался в вещах, достал кусок сухого хубса и стал его грызть, слушая жалобы Ибрагима на мою бесчеловечность.
— Я тебе говорил, что не люблю, когда ты меня перебиваешь? Говорил! Говорил, что буду обижаться? Вот сейчас я и обиделся. И вообще сегодня твоя очередь, я вчера вечером рассказывал, и заметь, даже почти не перебивал.
— Верное слово, — почти, — Я открыл рот в начале и в конце, после того как послал тебя к иблисам. На что мне было предложено самому идти к ним. То, что я говорил, оказывается все не так, и мой ученый друг принялся меня поучать, тому, как было на самом деле.
Теперь уже Ибрагим обиделся, мы сидели рядом и не смотрели друг на друга, первым не выдержал я, фыркнул от сдерживаемого смеха. Ибрагим покосился в мою сторону, с гордым и независимым видом.
— Уважаемый господин Мухаммад, не будете ли вы так любезны, досточтимый, объяснить мне причину вашего смеха?
— Ох, как мы заговорили? — Я постарался придать своему голосу как можно больше сарказма.
— Вы случайно не перегрелись днем, уважаемый или вы начинаете замерзать? Ваша очередь дрова в костер подкидывать, двигайте, двигайте, свое тощее тело к костру поближе, что ж вы уселись как не родной, вдалеке, от огня. Ладно, шайтан языкастый, расскажу что знаю.
— Ты же вояка, вот и расскажу тебе историю воинскую о том как нельзя к пустыне с небрежением относиться. Была страна, Персия и правил её царь Камбис второй. Пошел он войной на правителя Египта, Амасиса.
— А из-за чего война началась?
— Да как обычно. Женщины виноваты.
Был у Камбиса, лекарь из Египта, он ненавидел своего бывшего правителя за то, что он разлучил его с семьей и отправил к персам в рабство. Это египтянин посоветовал Камбису просить в жены дочь царя Амасиса. Этому неверному не хотелось это делать, и надумал он обмануть перса, была у него в невольницах дочь правителя, которого он убил. Нарядили её и отправили, вместо царской дочери. Звали её, кажется, Нететис, привезли в Персию, вышел встречать царь персидский Камбис, а она к нему со словами обращается: «Не знаешь ты, царь могучий, что обманул тебя Амасис. Я не родная дочь, а на самом деле дочь его прежнего господина, на которого он вместе с египтянами восстал и затем умертвил»
Рассердился на это Камбис и пошел он войной на обманщиков. Победил он их в войне этой и стал правителем Египта и основал он новое царство и создал династию.
— А смотри, хитрая какая, дождалась, когда к персам доедет, а там заговорила.
— Да, только месть не удалась, пока персы собирались и шли, там властитель сменился. Амасис умер и вместо него другой стал. Только это не помогло, персы как львы напали и растерзали. Камбис, после того как завоевал Египет, приказал стереть все надписи с именем в гробнице Амасиса, что и было сделано. Вся страна подчинилась, но осталось одно место, в оазисе Сива. Там стоял храм оракула Амона, жрецы отказались подчиниться власти Камбиса.
Ибрагим встал и пошел к своему мешку, — Кофе будешь? С кардамоном?
— Буду, только без кардамона.
— Да помню. Это я так, просто спросил, может, передумал. — Покопавшись, достал мешочек с зернами, ступку и, отсыпав горсть, стал перетирать под мой рассказ.
— Так вот, Они стали говорить, что хоть Камбис и принял новое имя, но он не истинный правитель. И что они не признают его власть.
Он очень разозлился и повелел своему войску из пятидесяти тысяч человек напасть на оазис и уничтожить храм и перебить жрецов.
— Ого, такое большое войско, пятьдесят тысяч, это же, сколько им воды надо чтоб они могли дойти, они же все колодцы по дороге осушат. Знаешь, мне приходилось видеть пару раз саранчу, вот истинное бедствие для феллахов. Как туча грозовая они падают на землю, шум стоит такой, что ничего не слышно. — Ибрагим ссыпал смолотое на кусок расстеленной кожи и засыпал следующую горсть.
— А что саранча, если собрать и повялить на солнце, то она по вкусу как креветки будет.
— Да ел я её, так себе, что вы арабы в ней находите?
— Ну, раз ел то тебя можно назвать почти арабом.
— А почему почти?
— Ты же не араб.
— Можно подумать мой друг тоже, араб чистых кровей.
— Ибрагим я просил тебя не трогать моих родных?
— Ты первый начал, сказал, что я почти араб.
— Мне можно, я мусульманин по рождению, а ты неверный.
— А ты больно верный, когда последний раз Аллаху поклоны отбивал?
Я не стал отвечать на такой вопрос, оба хороши, продолжил рассказ о пропавшей армии.
— Как ты говоришь: хрен с тобой. Иначе поругаемся.
Про войско. Оно выступило и за неделю дошло до оазиса Харга. Что они творили по дороге, ходили слухи ….
— Ого, так мой друг, оказывается, был в том походе, это сколько же тебе лет?
— Ибрагим!!
— молчу, молчу мой господин, уже кофе готово, желаете мёда?
— А что у нас мёд есть? — Спросил я заинтересованно.
— Нет, но так хочется. Дальше рассказывай любитель сладкого. — Ибрагим с чувством отхлебнул горячего напитка, и сплюнул. Высунул язык и замахал перед ртом рукой.
— Мой отец говорил, что есть две вещи, когда нельзя торопиться. Первое, нельзя торопиться с женщиной и второе когда пьешь горячее. Хвала Аллаху, этот неверный хоть помолчит немного.
Взглядом Ибрагима можно было воспламенить бархан, но я выдержал это.
— Ешли ты думаешь, што я молшать буду, то ошибаешься. — Прошепелявил Ибрагим.
— Рашкажывай дальше. — Он встал и потянулся к бурдюку с холодной водой, налил в кружку и стал пить мелкими глотками.
— Ибрагим это тебя аллах покарал за то, что ты меня постоянно перебиваешь, я хочу тебе рассказать историю, а ты мешаешь.
Я задумался, вспоминая, на чем остановился, — А! Вот, значит, за неделю они дошли до оазиса Харга, и провели там несколько дней, восстанавливая силы.
