– О чем ты думаешь, Норма? – спросил он вполголоса.
– О чем я думаю… Ты правду сказал, что когда-нибудь я стану твоей женой?
– Конечно, правду. И не когда-нибудь, а сегодня, вот только разожжем свой домашний очаг и я поклянусь памятью матери, что ты до конца дней моих будешь самым близким, самым дорогим, самым желанным для меня человеком.
Тень от скалы протянулась далеко к краю поляны, когда пламя их свадебного костра взметнулось чуть не к самым вершинам деревьев и озарило прекрасную фигуру Нормы.
Денис осторожно отвел роскошные волосы девушки от побледневшего лица и поцеловал в дрогнувшие губы.
– Отныне и навсегда, где бы мы ни были и что бы с нами ни случилось, ты моя жена.
– Да… – еле слышно прошептала Норма.
Она крепко прижалась к нему всем телом, но через мгновение высвободилась из объятий.
– И раз сегодня наша свадьба, пойдем ко мне, я приготовила кое-что, – она взяла его за руку и повела вглубь пещеры.
На несколько секунд Денис оказался в кромешной темноте. Но после нескольких поворотов, когда они поднялись на небольшой уступ и Норма распахнула какой-то полог, в глаза ударил яркий свет. К своему удивлению Денис увидел довольно просторную комнату с небольшим оконцем, а прямо перед ним стоял… настоящий свадебный стол. Тут была и печеная дичь, и сушеные фрукты, и орехи, и что-то наподобие торта из ягод, и букет цветов.
– Но когда ты все это успела? – поразился Денис.
– Сегодня утром, когда ты еще спал. Я словно чувствовала, что это будет самый радостный день в моей жизни. Ой, совсем забыла! – Норма отодвинула стол и, откатив небольшой камень, прикрывавший глубокую расселину, извлекла черную, всю в паутине бутылку. – Я, правда, мало что смыслю в этом, но…
Денис смахнул с бутылки пыль, повернул этикеткой к свету:
– Французский мускат?! И такой выдержки!
– Это все, что осталось от наших запасов. Мама сказала, чтобы я открыла его в тот счастливый день, когда снова вернусь домой. Но большего счастья, чем сегодня… – Норма потупилась и покраснела.
Денис почувствовал, как что-то горячее подступило ему к горлу.
– Любимая моя! Это ты даришь мне самое большое счастье. Мне не хватит жизни, чтобы отплатить хоть сотую часть…
Она закрыла ему рот поцелуем.
– Глупый! О чем ты говоришь? Ведь только ты, ты один… – голос ее упал до шепота, дыхание остановилось. – Неужели ты не чувствуешь, что давно стал мне дороже всех, дороже жизни. – Голос Нормы совсем замер, глаза ее, огромные, сияющие радостью, полные трепетного ожидания, приблизились к самым его глазам, руки обвились вокруг шеи, и так необыкновенно хороша, так трогательно нетерпелива была она в эту минуту, что все существо Дениса будто вспыхнуло от любви к ней не подвластное никаким доводам разума, никаким велениям рассудка.
– Милая… Любимая моя… – задохнулся он от переполнивших его чувств и, не в состоянии высказать их словами, молча прижался к ногам Нормы, покрывая поцелуями ее колени.
– Родной мой!… – она обхватила его за голову и, видимо, тоже не находя слов, не в силах выразить охватившую ее нежность, лишь зарылась лицом в его вихры, обжигая своим дыханием. Волосы ее рассыпались по плечам Дениса. Мир перестал для них существовать.
– Нет, я положительно никуда негодная жена! – воскликнула Норма, когда они вышли утром из пещеры к потухшему костру. – Мне давно следовало приготовить тебе завтрак, а вместо этого…
– Ерунда! – рассмеялся Денис.- Сейчас ты набьешь дичи, я разожгу костер, и через полчаса все будет готово.
– Нет, нет! Пора мне начать по-настоящему готовить тебе пищу. У меня ведь есть все необходимое. Только затерялось там, в пещере. Пойдем, помоги мне отыскать кое-что. Кстати, ты еще почти не видел нашего жилища. А там надо быть очень осторожным, я говорила тебе.
– Да, только я не совсем понял.
– Давай разожжем костер и возьмем с собой горящие головни.
– Это я мигом!
Через четверть часа на поляне уже пылал костер.
– Смотри, – подняла Норма вверх свою головню, когда они вновь углубились в пещеру и, миновав узкий проход, вышли в просторный, идеально круглый грот. – Видишь этот проход, прямо перед нами? Будь один, ты, наверное, по нему бы и пошел?
– Конечно. Куда же еще?
– И это было бы ужасно, Денис. Там, в нескольких десятках шагов отсюда – смерть!
– Как смерть?
– Не знаю, как объяснить… Там, неподалеку, этот проход обрывается. Сразу, внезапно. И дальше – ничего. Одна темнота.
– Вот как! Значит, там – провал. Глубокий?
– Невероятно! Папа бросал камень, звук еле доходил обратно.
– А в стороны? Вы не пытались высветить границы провала?
– Ему конца нет.
– Интересно! Очень интересно! Выходит, внутри острова – пустота. Теперь понятно, почему он высоко поднимается над водой. И в то же время – огромная полость ниже уровня океана…
– Так и папа говорил. Только он не мог объяснить, отчего она образовалась.
– Ну, это ясно. Когда-то здесь скопились раскаленные вулканические газы. Вроде гигантского пузыря в застывшей лаве. Потом газы ушли, может быть, через эту расселину или это отверстие в потолке. А полость осталась. Но почему до сих пор не проникла туда океаническая вода по трещинам и порам? – Денис задумался. – Впрочем, что же тут удивительного: поры в пемзе большей частью глухие, не сообщающиеся друг с другом, а давление раскаленных газов так уплотнило стенки полости, что они стали прочнее любого бетона. Океан мог бы разрушить их, но полость, видимо, запрятана очень глубоко в теле острова… Хорошо бы взглянуть на нее.
– Только с факелом, иначе…
– Я понимаю. Ну, а как пройти в жилые помещения пещеры?
– Вот тут, за этим выступом. Осторожнее, здесь подъем. Дай руку. Коварство пещеры в том и заключается, что всякий, кто проникнет в круглый грот, прежде всего направится по широкому проходу, это же боковое ответвление почти не заметно для глаз. Между тем, здесь еще целых три грота: вот в этом, проходном, раньше у нас все время горел костер. В своде его, видимо, есть отверстие, потому что дым уходил отсюда прямо вверх. Дальше, в гроте побольше, жили папа с мамой, теперь там просто склад разных вещей. А тут, слева – ты уже знаешь – моя комната, – Норма опять взяла Дениса за руку и, чуть пригнувшись, провела в небольшой боковой грот, плотно завешенный куском брезента.
Теперь он мог рассмотреть ее жилище во всех деталях. Небольшое оконце, пробитое под самым потолком и заделанное прозрачным пластиком, давало вполне достаточно света, по крайней мере для той части пещеры, где стоял стол и была укреплена небольшая полка с книгами. Здесь же располагалось некое подобие кресла, сколоченное из неструганых кругляков и обтянутое палаточным брезентом, и высились уложенные друг на друга чемоданы, прикрытые клеенкой, на которой стояла кое-какая посуда. Около смежной стены стояла скамья из таких же неструганых кругляков. А в глубине грота размещалась постель Нормы, состоящая из широкого топчана, покрытого толстым слоем сена и застланного потертым ковриком.
