– Но, шеф, нам не выбраться.
– Остался один-единственный открытый для нас путь.
– Какой именно?
– Мы очень мало знаем о сонном моските. Велма Старлер слышала его. Когда она включила свет, москит перестал пищать. Она выключила свет, подошла с фонариком к окну. Кто-то стоял у самой стены, прямо под ее окном. Этот человек сделал два выстрела. Оба они пробили стекло фрамуги над головой Велмы. Расстояние между отверстиями не превышало трех дюймов. Ты не заметила в моем рассказе ничего особенно удивительного?
– Ты имеешь в виду выстрелы?
– Да, частично. Совершенно очевидно, стрелявший не хотел в нее попасть. Он просто хотел, чтобы она, испугавшись, отошла от окна. Если он сумел послать две пули с разбросом всего в три дюйма, значит этот человек – очень хороший стрелок.
– Но зачем ему понадобилось прогонять ее от окна?
– Все объясняется сонным москитом, – сказал Мейсон и улыбнулся.
– Каким образом, шеф?
– Ты обратила внимание на то, что в аппарате, при помощи которого Солти демонстрировал нам возможности черного света, установлена катушка индуктивности, повышающая напряжение сухой батареи до необходимой для питания лампы величины?
Делла кивнула.
– Подумай, ты находишься в темноте и слышишь слабый писк. Тебе сразу же придет в голову мысль о моските, летающем по комнате, верно?
Делла явно была взволнована.
– Да, конечно.
– Об особенном, ленивом, быть может, сонном моските, верно?
– Ты полагаешь, что звук, услышанный Велмой Старлер, исходил из одного из таких приборов черного света?
– Почему бы и нет? Когда она выглянула в окно, человек стоял у стены. Поставь себя на место Бэннинга Кларка. У него было больное сердце. Он обладал очень ценной информацией. Никому не смел доверить ее. В то же время, он отдавал себе отчет в том, что может умереть и унести тайну в могилу. Таким образом, он должен был оставить сообщение. Его упоминание о сонном моските приобрело особенный смысл после того, как нам продемонстрировали явление флюоресценции прошлой ночью.
– Ты полагаешь, он оставил где-то закодированное послание?
– Именно так.
– Значит, оно должно находиться на каменной стене!
– Именно так. Вспомни, ему привозили разные камни со всей пустыни.
Глаза Деллы Стрит возбужденно сверкали.
– Насколько я понимаю, именно мы направим луч черного света на стену и прочитаем послание?
– Мы постараемся быть первыми.
– Но тот воришка явно пользовался подобным аппаратом.
Мейсон задумался.
– Возможно, аппаратом пользовался Солти Бауэрс или Бэннинг Кларк, а воришка стоял рядом и пытался разобраться, что происходит. В любом случае, я полагаю, мы нашли объяснение сонному москиту.
Было еще рано, и кособокая луна не поднялась над горизонтом. В это время ночную темноту нарушали только звезды, казавшиеся в затуманенной океанскими испарениями атмосфере крошечными безликими точками.
Делла Стрит держала в руке фонарь, Мейсон нес длинный, похожий на ящик аппарат, генерирующий черный свет. Дом в северной части огромного поместья казался на фоне ночного неба лишь темным прямоугольником. Не было заметно ни малейшего признака его обитаемости.
Мейсон занял позицию футах в десяти от стены.
– Итак, Делла, – сказал он, – да будет тьма.
Делла выключила фонарь.
Мейсон повернул выключатель. Аппарат низко и отчетливо загудел, секунду спустя ночной воздух, казалось, засветился и окрасился в темно-фиолетовый свет.
Мейсон направил ультрафиолетовый луч на стену. Почти мгновенно серии разноцветных огоньков замигали ему в ответ. Делла Стрит и адвокат внимательно вгляделись в них.
– Шеф, ты что-нибудь видишь? – взволнованно спросила Делла.
Мейсон ответил не сразу, а когда ответил, его голос звучал несколько разочарованно.
– Совершенно ни черта. Конечно, сообщение может быть закодировано... Пока же я вижу только ряд отдельных точек, расположенных абсолютно беспорядочно.
Мейсон двинулся вдоль стены.
– Совершенно безнадежно, – чуть позже заметил он, и Делла по его разочарованному тону поняла, какие надежды он возлагал на свою теорию.
– Быть может, мы должны применить этот ультрафиолетовый свет каким-то другим образом, – быстро сказала она, понимая, как много зависит от этого, что из такого затруднительного положения Мейсона может спасти только ряд быстрых и точных логических заключений, из которых разгадка тайны сонного москита является лишь первым шагом. Потерпев неудачу, они проигрывали все.
– Не могу себе представить, каким именно, – ответил Мейсон. – Самое неприятное, Делла, что время работает против нас... Так! А это что такое?
Мейсон дошел почти до конца стены, где ее высота не превышала четырех футов.
– Прямая линия! – воскликнула Делла. – Эти камни размещены по прямой линии, а здесь... Ты только посмотри!
Мейсон направил луч влево, и их взору открылась новая часть стены. Появилось еще несколько святящихся линий, как будто кто-то нанес на стену грубый прямоугольный чертеж фосфоресцирующим карандашом.
– Это какой-то цветок с остроконечными лепестками, но перевернутый бутоном вниз, – снова воскликнула Делла.
Мейсон внимательно изучил рисунок – несомненно, цветок с пятью лепестками, висящий на конце длинного изогнутого стебля.
– Черт возьми! – вдруг воскликнул он.
– В чем дело? – встревоженно спросила Делла.
– Это метеор, – более тихо пояснил Мейсон. – Совсем не цветок, висящий на стебле, а метеор. Эти линии, вероятно, представляют собой границы участков, а крест указывает на точное место, где Бэннинг Кларк обнаружил доказательства того, что именно это месторождение впервые нашел Гоулер.
– Ты прав, шеф, – взволнованно произнесла Делла. – У меня такое чувство, будто мы увидели долину, усыпанную золотыми самородками. У меня дрожат коленки.
– Вот почему он пытался сделать вид, что хочет выиграть дело о мошенничестве, – размышлял вслух Мейсон. – Ты понимаешь, в каком положении он оказался, Делла? Любая попытка отобрать у корпорации собственность привела бы к развязке, явилась бы подсказкой Брэдиссону, где именно следует искать россыпи Гоулера. А ввязавшись в безнадежную тяжбу, якобы пытаясь не допустить возврата участков миссис Симс, Кларк сумел ввести в заблуждение абсолютно всех, включая меня самого.
– Значит, миссис Симс получит назад свои участки?
– Пойми, – несколько раздраженно проворчал Мейсон. – Я сам все устроил так, что она никогда их не получит. Снимая показания с Брэдиссона, я заманил его в ловушку, и его заявления превратили дело о мошенничестве из абсолютно безнадежного в несокрушимо верное, и, таким образом, я лишил своего клиента целого состояния. Теперь я вынужден юридически обоснованно изменить свою позицию на противоположную прежде, чем кто-либо узнает о действительной стоимости... К тому же, существует возможность, что эта тайна была раскрыта до нас.
