— Павел, отверстия в земле видите? Вон, вон и вон, — сказала она, указывая рукой. — Вон еще.
Посохин стал с ней рядом и, наклонившись, уперся ладонями в колени.
— Щупом, что ли, орудовали? Хозяин, будь добр, принеси майору полиции кусок проволоки.
— Какой?
— Что бы в отверстие вошел. Не толще десяти миллиметров.
Квасов сходил в гараж и подал майору полуметровый кусок алюминиевой проволоки.
— Подойдет?
— Отлично! — Осторожно переступив растения, майор присел на корточки у ближнего отверстия. — Вста-а-вляем. Зажимаем пальчиками… Николай, рулетку растяни.
Посохин вытащил проволоку и, не отпуская пальцев, приложил ее к измерительной ленте.
— Тридцать девять сантиметров. Интересно, и что мы здесь искали?
Посохин посмотрел на Квасова. Тот дернул плечами.
— Откуда я знаю?
— Не знаешь, говоришь?
— Может, у Раисы еще деньги были? Кроме тех, что в Сбербанке хранятся?
— А кто мог о них знать? — Посохин не сводил глаз с хозяина. — Я так думаю — только близкие родственники. Если не знали, то предполагали. Были предположения, Николай?
Квасов взгляда майора не выдержал.
— Не я это. Сколько можно говорить.
— А кто? Ее друзья? Их у нее не было. Любовника тоже не было. А у вас, Николай, любовница была! — Посохин легонько похлопал Квасова по груди. — Вернее, она и сейчас есть.
— Не я это!
— Через полгода дочка получит почти четыре миллиона рублей и мамочкин кроссовер. Плюс пять с половиной тысяч евро. Плюс восемь тысяч долларов. Еще по долгам кое-что. Тебе досталась усадьба, «Газель», непроданный товар и полмиллиона рубликов. Считаешь дележ правильный?
— Все по-честному. Я даже не ожидал, что она мне что-нибудь оставит.
— Не ожидал, говоришь. Верю, наследства ты не ожидал. Да и на фиг тебе это наследство? Ты ожидал, когда дочь уедет. И тут же кинулся на поиски сокровищ капитана Флинта. Знал, что в землице некая сумма припрятана? И, наверное, немалая. Николай, я не думаю, что ты сумасшедший. Завещание было подписано в понедельник в шесть часов вечера. С дочерью гражданка Квасова в тот день не разговаривала. А с мужем разговаривала. Разговаривала ведь?
— Не говорила она про завещание!
— А про зарытые на огороде деньги? Решение убить жену было спонтанным? Дельце обтяпал в одиночку или вместе с гражданином Стасовым?
Квасов выругался матом.
— Что ж, будем проводить обыск. Судья, я думаю, нам санкцию даст. Да, Николай? Сейчас только Карельскому позвоним. Сообщим о вновь открывшихся обстоятельствах. Может, он после этого и дело переквалифицирует.
Костяшками согнутых пальцев Рыбакова постучала в дверь мастерской Маркова. Звук получился громче, чем она рассчитывала.
— Какого черта! Ты же знаешь, я работаю! — раздался за дверью возмущенный голос Ярослава Александровича.
— Простите, Ярослав, это я.
Дверь распахнулась.
— Ну? — В голосе Маркова злобных ноток уже не было. Склонив голову к плечу, он смотрел на Рыбакову так, как обычно смотрят взрослые на детей, мешающих им заниматься важным делом.
— Извините, что беспокою. Хотела только кое-что у вас спросить.
— Другого времени не нашли?
— Я понимаю, что отрываю вас от работы, но очень нужно.
— Вы через сад хотя бы шли?
— Да. Вы ведь разрешили…
— Разумеется, разрешил, если код от калитки вам дал. Что вы хотели?
— Не покажите еще раз этюд, что вы писали в тот понедельник?
— Вы имеете в виду тридцатое мая? Проходите, смотрите. Только быстро.
Марков отступил назад, пропуская Рыбакову в мастерскую.
— Какой? — спросила Валентина Васильевна, перебегая взглядом от одного этюда к другому. — Вы их что, перевесили?
— Перевесили. Второй справа во втором ряду сверху. Там даже дата стоит. Да-да, на этой стене.
— Ага, вижу! А вот эти темные мазки, что они означают?
— Лодку. Рыбачил кто-то из местных вечером.
— А когда вы уходили, лодка еще там оставалась?
— Да.
— А какое расстояние было от нее до берега?
— Ну, от берега метров двадцать пять. От того места на пляже, где я находился, метров пятьдесят или чуть меньше.
— Лодка была деревянная?
— Да, и человек на ней был немолодой. Седой совсем.
— Незнакомый?
— Разумеется. Я из бирючинцев мало кого знаю.
— Спасибо, Ярослав.
— На здоровье. Все?
— Да. Извините еще раз!
Рыбакова прикрыла дверь мастерской и побежала мимо яблонь по дорожке вниз к задней калитке.
Перед тем как выйти из сада Марковых — сплетни в Бирючинске распространялись почти со скоростью света — Валентина Васильевна внимательно посмотрела по сторонам. Прохожих не было. Она спустилась по заросшему васильками и бессмертником откосу на наезженную к старому пляжу за последние несколько лет дорогу.
Пройдя метров сорок, она свернула направо и зашагала по широкой тропе к мостику через Серебрянку. Он представлял собой три сколоченных вместе бревна с перилами. Перебравшись через беззаботно журчащий поток, Валентина Васильевна сошла с тропы и, обходя ивовую поросль, направилась в сторону Лигани.
Берег реки после паводка еще не подсох как следует — Рыбакова чувствовала, как мягко пружинит почва под ногами. Можно было запросто провалиться в ил по колено, а то и глубже. Но это был самый короткий путь к тому месту, которое больше всего сейчас интересовало Рыбакову, и добралась она к нему даже быстрее, чем рассчитывала.
У самодельной пристани на окраине Бирючинска лодок было немного: две дюралевых и шесть деревянных. Еще одна деревянная лодка лежала на берегу вверх дном. Рыбакова осмотрела их все. Рыбную чешую — и подсохшую, и почти свежую — она заметила в трех из них. Одна из плоскодонок была примкнута вместе с веслами. Вопрос: она принадлежит человеку пожилому, которому уже нелегко таскать весла, или владелец живет далеко от реки? А может, хозяин этого маломерного судна просто лентяй?
Рыбакова в ожидании появления кого-нибудь из судовладельцев провела на берегу реки почти час, прежде чем на пристани показался какой-то невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти. На плече у него лежали два дюралевых весла.
— Простите, а вы не скажите, чья это лодка? — спросила Рыбакова, постучав рукой по борту плоскодонки с примкнутыми веслами.
— Та?
— Да!
— Деда Ильи. А что?
— А он не сдаст ее напрокат?
— Черт его знает! Он старик вредный.
— Не скажете, где он живет?
— А вон его хата видна отсюда. Железная крыша красная, видите?
