Осторожно говорю о том, что на свидание девушка не придет.
— Что с ней? — тревожится Павел.
Как могу, успокаиваю парня. Не думаю, что он до конца мне верит, но не расспрашивает. Очевидно, понимает, что я ограничен в возможности отвечать. Его деликатность мне по душе. Добрый, открытый и честный….. Почему-то именно таким людям мало в этой жизни везет.
Обвожу глазами стены. С фотографий за мной следят знакомые глаза. Они словно вопрошают: что же ты?.. В самом деле, что ж это я?..
— Это фотографии… Они сделаны давно? — интересуюсь я, додумывая некую, внезапно пришедшую в голову мысль.
— Давно, — отвечает Павел. — В наш «голубой» период.
— В последнее время вы ее не снимали?
— Нет… Впрочем, постойте! В конце июня мы с нашей группой отмечали окончание третьего курса. Это было в кафе «Валдай» на Калининском проспекте. Поздно вечером перед самым закрытием неожиданно появилась Ольга с каким-то типом. Я их несколько раз щелкнул во время танцев, сам не знаю зачем. Она увидела, разозлилась, выругала меня… Они тут же ушли.
— У вас есть эти фотографии? — поспешно перебиваю я.
Черт возьми, сегодня, кажется, не зря солнечный день!
— Да, конечно.
— Можно взглянуть?
— Пожалуйста.
Павел поднимается, достает с полки большую картонную коробку, высыпает на стол содержимое, находит несколько снимков и протягивает мне.
Я просматриваю фотографии. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не выказать удивления, ибо я узнал человека, стоявшего рядом с Ольгой.
— Можно, я возьму их с собой? — спрашиваю я.
— Конечно, — говорит Павел. — Если хотите, я увеличу.
— Благодарю вас, не надо.
Мне пора. Понимая, что сейчас уйду, Павел решается сказать несколько трудно дающихся ему слов.
— Вы должны помочь ей, — говорит он, глядя куда-то в пол. — Она ни в чем не виновата.
— Надеюсь, — вздыхаю я.
Я не могу сказать ему ничего иного. Хотя, по чести говоря, должен.
У шефа есть возможность в приказном порядке в любую минуту заполучить меня к себе. Однако на следующее утро он предпочитает появиться у меня сам. Полковник считает, что отеческий разговор о наших нуждах-бедах лучше всего проводить на нейтральной территории. У него в кабинете такой разговор, хочешь не хочешь, получится чересчур официальным.
Играть человека озабоченного никакой необходимости нет, ибо я и так озабочен сверх всякой меры.
Что за польза Ростевану, что за выгода войскам.
Если их военачальник предан горю и слезам? —
любопытствует Белопольский. Кавказские мотивы в данном случае вполне уместны. Что касается Руставели, то шеф не принадлежит к клану его наиболее экзальтированных поклонников вроде моего друга тамады. Он просто много знает.
Вопрос задевает меня за живое. Самое время показать, что наша, так сказать, озабоченность является следствием нашей, так сказать, активности. Приглашаю полковника в кинозал. На маршруте перехода и в зале, пока настраивается проектор, он не задает мне ни одного вопроса. Он задаст их потом. Но это уже будет другой разговор, в ином тоне.
Гаснет свет. На экране появляется изображение. Это один из двух снимков, переданных мне Павлом.
— Видите девушку в левом углу? Это Морозова, — говорю я. — А теперь обратите внимание на человека рядом с ней.
— В кожаной куртке? — уточняет Белопольский.
— Да. Здесь нечетко. Сейчас будет получше.
На экране возникает новый снимок интересующей нас пары. На сей раз лицо мужчины, запечатленного в фас, видно во всех подробностях и интонациях. Ему явно не нравится, что его фотографируют.
— Никитин? — восклицает полковник.
Ему незачем скрывать свое изумление, как мне вчера.
— Он самый, — сдержанно подтверждаю я.
Восторгаться тут особенно нечем. Скорее наоборот.
Вспыхивает свет. Подхожу и сажусь рядом с шефом. Кинозал — одно из самых уютных мест в нашем офисе, его приятный полумрак хорошо стимулирует воображение. Последнее обстоятельство мне достаточно известно, я не без умысла устроил обсуждение увиденного именно здесь.
— Вот это поворот! — изумляется шеф. Он до сих пор еще не может прийти в себя, а этого человека удивить трудно. — Помнишь, наш разговор после того, как ты вернулся из поездки? Ты тогда сказал, что мы чего-то не учли с самого начала. Вот тебе и ответ!
Допустим, я не говорил, а только подумал, но это и неважно. Главное, мы оба думали об одном и том же. Как уж тут промахнуться?
— Мы и не могли учесть, — говорю я. — Уж слишком неправдоподобно…
— Факты — вещь точная, как бы неправдоподобно они ни выглядели, — вздыхает Белопольский. — Никитин и Морозова знакомы. Значит, тебе на дороге Морозова встретилась не случайно. Никитин хотел знать, что ты будешь делать, а ты не понял…
В этом месте следует небольшая заминка, ибо шеф понимает, что перегнул палку.
— И я бы не понял, — поспешно добавляет он. — Попробуй догадайся. Идем дальше. Появляется человек, который шестнадцатого сентября вечером на переговорном пункте представляется капитаном Лукшиным. Это мог быть только Никитин! Возникает естественное предположение, что все эти дни он был где-то рядом.
Образцовый гражданин, «случайно» нашедший у себя в машине целое состояние и без промедления сообщивший об этом властям. Его «случайное» появление в самом центре событий в тот самый момент, когда он по нашей договоренности должен был находиться совсем в другом месте, и совершенно непонятное небрежение к опасности быть обнаруженным или вычисленным. Его знакомая, «случайно» оказавшаяся участницей затеянной нами игры… От всего этого голова кругом идет. Получается, что все это время нашим хорошо слаженным оркестром управлял совсем другой дирижер?
— В толк не возьму, зачем ему понадобилось называться моим именем, — бормочу я. — Он мог назвать любое другое…
— Есть такая категория людей, любящих риск: решительных, самонадеянных, дерзких, — раздумчиво произносит шеф. — Сознание собственного превосходства в них сильнее элементарной осторожности: вот он я, здесь, кручу вами как хочу, а попробуй возьми! Между прочим, при всей внешней уязвимости его действий рисковал он немногим. Его не было в нашей схеме. Не бы-ло! И он это знал. Если бы ты не обратил внимания на некоторые странности в поведении Морозовой, — ловлю адресованный мне испытующий взгляд и отчаянно пытаюсь не покраснеть, — не было бы и сегодняшнего нашего разговора. К сожалению, брать Никитина мы пока не можем: знакомство с Морозовой и странная манера выдавать себя за Другого — это еще не улика. Спросить бы Морозову…
