— Всё хорошо. Еще немного, самую малость и тебе станет легче. Давно у тебя такое?
— Давно, с тех самых пор как проломили череп. Пол года заживало.
— Храбрый воин назови мне хоть одну кость, какую тебе не ломали, за всю твою службу?
Он ткнул себе между ног, — Это единственная, целая кость.
Я рассмеялся, — Вот ты и начал оживать, ну что продолжим?
— Мухаммад, что ты сюда намешал, сколько меня не лечили, но так быстро, ни разу не было?
— Ты меня убьешь! Поклянись, что не тронешь меня пальцем, и я скажу. Или я буду молчать, а ты мучаться от любопытства.
— А — а, клянусь, отравитель, что не трону тебя пальцем, я тебя задушу, если ты не откроешь мне истину.
— Ну так умирай от любопытства. Только смотри, мой отвар будет помогать от боли некоторое время, потом, если станет опять плохо, пей по одному глотку, но не больше. И часто его нельзя. Один раз в семь дней.
— Почему?
— Привыкнешь, помогать перестанет.
— Я так и знал, отравил. И когда я умру?
— О. Мой яд который ты выпил. Это очень сильная отрава, она будет убивать тебя долго, и ты умрешь в страшных мучениях лет, — Я сделал скорбное выражение лица и сложил руки как для намаза, — через двадцать.
Он закатил глаза под лоб и откинулся на спину как будто умер. И жалобным голосом произнес, — Ты обманул меня, я проклинаю тебя и завещаю тебе. Воспитывать моих потомков пока они не вырастут и не станут большими и сильными и после этого они убьют тебя, отомстив за мою смерть. — После этого он сел и довольным голосом сказал, — А я буду приходить к тебе каждую ночь и мучить тебя до утра.
Потом его лицо стало серьезным, — Ладно посмеялись и будет. Так в каком городе ты был?
Я задумался, вспоминая, — Это был Ярмук.
— Ярмук? И Ты был там?
— Что значит и ты? Да, я был в нем, провел там неделю и ушел дальше. По дороге встретил Юсуфа, а потом тебя.
— Да про другое, я ведь тоже был там. Ты в какую сторону вышел? Я на юг пошел, но по дороге попал, в самум, верблюд сдох и мне пришлось тащиться пешком, случайно набрел на вас, видел, как Юсуф зарезал, того беднягу.
— Тебе не повезло, Я вышел через восточные ворота, и вполне благополучно добрел до маленького городишки, где решил пожить пару дней, а потом идти дальше.
Ибрагим завалился на спину, выдернул соломинку, сунул в рот, закинул руки за голову. И стал смотреть на звезды, которыми было усеяно всё небо.
— Мухаммад, а пошли на мою родину? Ко мне, познакомлю тебя со своими родичами.
Знаешь, я так устал скитаться по вашим пескам, так хочется простого снега, пушистого, белого, мороза обжигающего щеки. Я не хочу думать о том, где мне взять воды, чтоб попить, я не говорю умыться.
Он перевернулся на бок и посмотрел мне в глаза, — Я хочу умереть дома. И пусть тот, кто меня убьет, будет из моего рода. Если мне дадут слово, старейшины, я его скажу, если нет, приму судьбу. Пойдешь со мной?
— Ибрагим, я пойду с тобой, только с одним условием, что ты проводишь меня обратно, после того как тебя убьют. Что я буду делать один в твоем доме? Я бывал пару раз на перевалах и попадал под снег, и мне не хочется попадать под него и мерзнуть, я очень люблю тепло и моё жаркое солнце.
— Значит, не хочешь со мной идти? Отказываешь в последней просьбе? Я ему верю как другу, а …
— Веришь, но не доверяешь.
— Да не доверяю, но если пойдешь со мной, буду доверять.
— А так нечестно!
— Честно, а вот обманывать меня, можно?
— Ибрагим, когда я тебя обманывал?
Он сник и махнул рукой, — Ну тебя, сторожи, только не так как прошлой ночью.
— Эй, Ты, что спать собрался? Нет уж, я буду, а ты охраняй
Он меня разбудил, когда горизонт окрасился яркой полоской света, и можно было рассмотреть всё вокруг. Ничего интересного, флегматичные верблюды, лениво жующие свою жвачку, блеющие овцы, пригнанные в город для продажи, заспанные люди.
— Доброе утро Мухаммад, просыпайся, скоро откроются ворота, нам надо быть рядом с ними, чтоб первыми войти пока не погнали животных. Слушай, нам обязательно туда идти?
— Я хочу на рынок, у меня нет ни каких трав, инструментов, я голый, без всего этого, как без рук. Всю дорогу с ужасом думал, что если чего ни будь случиться, ни чего не могу сделать.
Объясняя это, продолжал умываться, пальцем почистил зубы, поскреб ногтями, бритую голову.
— Ибрагим, а на твоей родине бывают теплые дни?
— Хочешь пойти со мной? Тебя с собой, не возьму, я передумал.
— Оп — па, всю ночь уговаривал, а сейчас отказывается.
— Не люблю лиловых арабов
Я, поперхнулся водой, которой полоскал рот, Ибрагим пару раз похлопал по спине, с трудом успокоил кашель. — Каких?
— Вы от холода, цвет меняете, вот я когда мерзну, становлюсь синего цвета, а ты будешь лиловый.
— Я не хочу, становиться лиловым мне нравиться мой цвет, — Я посмотрел на свое отражение в ведре с водой.
— Не бойся это ненадолго….
— Ибрагим, а почему ты отбивался дубиной?
— Не поверишь, спросонья ухватил и откатился. Когда на ноги встал, понял что меч там остался. Старею, пора на покой.
— Ибрагим, я тут подумал, что мне надо уйти, иначе меня найдут и прикончат.
Я согласен пойти с тобой.
— Решил шкуру спасти?
— А ты как думаешь? Она у меня одна и если в ней лишних дырок понаделают,
— Раз согласен, тогда разделимся, пойдешь в город, я здесь останусь, верблюдов куплю.
— Может за оставленными вернемся?
— Или гиены сожрали, или подобрал кто, а мы будем ходить туда сюда. Не, новых куплю, денег только оставь.
На воротах с меня взяли мелкую деньгу, ощупали внимательным взглядом и пропустили.
Я шел в толпе на центральную площадь, где был базар, народ толкался, все спешили занять лучшие места, я придержал шаг и при первой возможности свернул в проулок. Кривая улочка, деревянные двери выходящие на неё, синее небо, и пыль. Больше там не было ничего, я прибавил шагу в стремлении пройти это место быстрей. Спереди раздался скрип петель и со двора вышли трое мужчин. Увидев меня, они переглянулись. Один шагнул назад и скрылся внутри, а двое оставшихся пошли мне навстречу. Придержав шаг, оглянулся с улицы в проулок заходили двое. Я остановился, крепко сжимая в руках посох, и прижался к стене.
Со стороны улицы раздался гортанный окрик, те, что вышли со двора, ответили, и по тону было понятно, что они не довольны. Вдруг они сорвались с места, выхватив ножи, побежали в мою сторону, громко закричав. Я занес посох над головой и …. и остался, так стоять, они пробежали мимо. С трудом оторвался от стены, побрел отсюда, за спиной началась драка. Не успел сделать и пары шагов как позади, раздался окрик: — Берегись.
