Перед ним уже сгрудилось несколько посетителей. Вдруг увидел, как мимо него прошла Людмила Ивановна и через плечо какого-то старичка спросила:
— Валя! В идеологический отдел ничего не поступало?
— Нет пока, — ответили изнутри.
Забродина обернулась, и глаза их встретились.
— Афанасий! А вы что туг делаете?
— Да я вот… принес.
Увидела на конверте надпись «Первому секретарю…» Спросила:
— Служебное или личное?
— Да, как сказать.
— А со мной не хотите посоветоваться сначала?
— Да тут такое дело…
— Вот и разберемся вместе, — и, обратившись к постовому, небрежно бросила. — Этот товарищ ко мне.
Уже на скользкой лестнице Комлев сказал:
— Ничего не пойму. К кому мы идем?
— Вот уже месяц, как я заведую здесь отделом.
В конце длинного, пустого коридора, застеленного красной ковровой дорожкой, она открыла белоснежную эмалевую дверь.
«Такую и с разбегу не вышибешь», — подумал Афанасий.
Обстановка внутри оказалась скромной, но впечатление солидности производила. У окна стояли небольшой поджарый стол воскового цвета и упористое мягкое кресло. К розоватой стене прилип вплоть до самого потолка шкаф из светлого дерева. По левую сторону от кресла стояла тумбочка с тремя разноцветными телефонами. На свободном простенке висел портрет хитро улыбающегося вождя.
— Садись, Афанасий! Вот сюда.
Она показала на один из стульев у небольшого приставного столика.
— Так что у тебя стряслось?
Комлев снова посмотрел в понимающие ее глаза и почувствовал, что этот человек по-прежнему не чужой ему. Вытащил из конверта лист и положил перед ней. Видя, как внимательно она читает, как чуть золотится пушок под ее чувствительной губой, вдруг подумал, что он зря порвал тогда на кладбище фотографию.
— Да-а. Не сладко. Мне тоже приходится сталкиваться с таким вот дерьмом, — ткнула пальцем в бумагу. — Что могу сказать о твоем письме. Это крик о помощи. А значит, и признак твоей слабости. Скажу честно. Никто тебе не поможег. А выстоять надо… Ты пока порви написанное. А я подумаю, что можно будет сделать. Тебя удивило, что я сказала? Может, я и изменилась. Но не до такой же степени… И отношениями нашими я все также дорожу.
— И мои тоже не изменились, — поспешил заверить ее Афанасий. — Только все чаше почему-то так и хочется сказать себе:
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следя,
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
Забродина чуть покраснела:
— Я думаю, Афанасий, что лирическую часть нашего разговора мы еще с тобой продолжим.
Как только он заявился в отдел, к нему стремглав подскочил Шкандыба:
— Где шляешься?
— Ездил допрашивать одного, — соврал Афанасий.
— Гони сюда дело буфетчицы! Я забираю его у тебя.
— Зачем?
— Сдать в архив. А-то от тебя можно ждать чего угодно… Зайди к Можарову.
Комлев в просторном кабинете замполита чувствовал себя не слишком уютно.
— Что ж вы, Афанасий Герасимович, собой не владеете, — назидательно начал Можаров. — Начальнику при подчиненных такие слова…
Появился и Шкандыба с блокнотом в руках.
— А сами вы что, ангел с крылышками? Покопать — многое найдется, — продолжал нудить замполит. — Ловко вы с Дубняшом преступников покрываете. Тоже мне пара: гусь да гагара. Шкандыба, я разве не прав?
Тот заглянул в блокнот:
— Да, водятся за нашим следователем грешки. Вот дело Недосекиной — со сроком мудрил. Без оснований…
— Так вы же сами, — начал было Комлев.
— Я давления ни на кого не оказываю. Вот, по трамвайной краже что-то странное произошло. Мы тогда не стали разбираться. Думали, молодой еще. Но вернуться к этому никогда не поздно.
— Возвращайтесь, — упавшим голосом проговорил старший лейтенант.
— Да-а, — протянул Можаров. — Никакого раскаяния. Посмотрите на него. Единственный борец за справедливость во всем городе, а сам-то…
— Афанасий поймет. Я ему пообскажу, что к чему, — Кучерявый похлопал Комлева по плечу, выказывая явное расположение к нему. — Просто он вчера малость перебрал. Вот с непривычки организм и не выдержал.
Уже позже Комлев столкнулся с начальником Дубняша. Майор Дахов, широко улыбаясь, первым протянул Афанасию руку.
— Здравствуйте, Николай Сергеевич, — удивленно поздоровался следователь и подумал: «Смотри-ка, видно, мой бунт на корабле кое-кому пришелся по нраву».
Такое же приятное ощущение пришло к нему, когда Тормошшюв на улице добродушно пошутил:
— Привет, камикадзе!
Афанасий опрашивал в больнице избитого неизвестными хулиганами персонального пенсионера Семена Семеновича. Выходило так, что на Семена Семеновича среди бела дня в подворотне совершили нападение: сбили с ног и вырвали сумку.
— Ну что ж, вы так и никого не видели? — спросил следователь.
— Ни одежды, ни лица, ни примет. Только слышал, как убегали.
— Да, сложно. Но найти попытаемся. Прочитайте и подпишите.
Ветеран попросил старшего лейтенанта подложить подушку под спину, водрузил очки на распухший заклеенный пластырем нос и стал читать протокол:
— Следователь Комлев… Так это вы? Слышал, слышал про вас. Польщен, что моим делом занимаетесь вы. Теперь я могу быть спокоен. Вы найдете их.
— Не знаю, полной гарантии дать не могу, — удивленно вытаращил глаза Афанасий.
Подходя к райотделу, из окна услышал окрик Архарова:
— Афанасий Герасимыч! Ты про себя читал?
— Что, приказ повесили?
— Да нет, в сегодняшней газете. И по радио зачитывали. Посмотри подшивку. Если только Можаров газету не выдрал. Он на тебя зол.
Забросив портфель в кабинет, Афанасий направился в ленинскую комнату. Там забивали в козла сержант Борских и милиционеры Куркин и Кау.
— Привет от новых штиблет! — чуть не хором воскликнули те. — Вы теперь знаменитость. Вот газета.
В глаза Комлева сразу же кинулось название «На ловца и зверь бежит».
Читая заметку, припомнились малозначительные совсем недавние события. Местный корреспондент бойко расписывал, как Комлев задержал у сберкассы преступника с портфелем в руках. Заслуги в том Афанасия не было ну никакой. Так уж получилось, что отнюдь не воинственного вида грабитель почти сам оказался в раскинутых от удивления руках милицейского работника. Но преподнесено все было так, что Комлев совершил свой подвиг чуть ли не в смертельном единоборстве с вооруженным до зубов рецидивистом. Кстати, им оказался Глеб Борисович Доздов, нигде не работающий, находящийся в розыске.
