Степь. Несколько юрт. Утро
Пасутся овцы. По степи в сторону юрт мчится большой черный джип.
Стереофоническая система наполняет юрту музыкой «Planet Funk». Перед стереосистемой сидит мрачный Ходжигорхан с телефонной трубкой в руках. Вдали слышны визг тормозов и грохот. Через несколько секунд в юрту входит Нусхамухан.
Ходжигорхан. Спасибо, что приехал, уважаемый Нусхамухан.
Нусхамухан (отряхивая костюм от пыли). Там перед дедушкой Номто знак поставили и бетонный блок. Пришлось немножко пешком бежать. Что случилось, уважаемый брат?
Ходжигорхан. Наши семьи оскорбили словом. В Америке. Даже дедушку Номто.
Нусхамухан (сокрушенно). Эх! Ведь мы же накажем этих негодяев?
Ходжигорхан. Безжалостно. Они еще фильм украли, который мы на свадьбу наших детей хотели показать. Тарантина сам его нам отдал и сказал: «Смотрите, дорогие мои, и пусть ваша жизнь и жизнь ваших детей будет такая же прекрасная, как мое кино».
Нусхамухан. Плохо они поступили. Я двадцать людей пошлю.
Ходжигорхан. А я тридцать. И еще там трое моих сыновей и пятеро племянников с их отцом — моим любимым младшим братом Мазанханом.
По аэровокзалу идет Сальвадор с чемоданом в руке. Ему навстречу выходят трое рослых мужчин гангстерской наружности. Доцент ставит чемодан и протягивает встречающим руку, те по очереди жмут ее.
Первый гангстер. Дон Педро шлет вам свое почтение и сорокамиллиметровый градусник.
Сальвадор. Я его согрею своей подмышкой докрасна. Дон Педро не узнал, где скрывается русский пациент?
Второй гангстер. Пока нет, но скоро мы все узнаем.
Сальвадор. Так умножим же наши научные доводы на крепость воли и силу слова.
За прилавком копошится с веником упитанный законопослушный налогоплательщик Джон Смит Вессон. В магазин входят Мазанхан с кейсом в руках и Найхал, сын Нальхана. Азиаты хмуро обходят витрины с выложенными на них образцами оружия. Наконец Мазанхан останавливается напротив хромированного М 16.
Мазанхан (показывая на ружье). Скажи, уважаемый, сколько стоит это прекрасное ружье?
Джон Смит Вессон. Увы, но я не могу продать вам это оружие без соответствующего разрешения. Таков закон.
Мазанхан. Я понимаю вас. А сколько у вас есть таких прекрасных ружей?
Джон Смит Вессон (поправляя). Автоматов. Ну штук семь.
Мазанхан. А Калашниковых нет?
Джон Смит Вессон. Почему же нет?! Пять есть. В превосходном состоянии.
Мазанхан. А «драгунова» нет?
Джон Смит Вессон. Три. Еще есть два «Дегтярева».
Джон Смит Вессон. Это очень хорошо, но все равно продать не могу. Законы очень строгие.
Мазанхан. Это правильно, что строгие. Законы должны быть строгие. Мне нужно двадцать Калашниковых, десять «Дегтяревых», десять «драгуновых», двадцать М 16, десять беретт, десять «узи», по десять ящиков патронов ко всем моделям, два ящика гранат и десять «игл». Все возьму в три цены.
Джон Смит Вессон (деловито). Покупатель всегда прав. Когда и куда?
Мазанхан (выкладывая на прилавок из кейса три тугих «кирпича» стодоллоровых купюр). Завтра, здесь, он заберет. (Показывает на Найхала, сына Нальхана.)
Джон Смит Вессон. Я все экземплярчики сам протру тряпочкой, проверю. (Достает гранату и начинает ее протирать тряпочкой.)
Мазанхан (отбирая у него гранату и тряпочку). Да уж, будьте так любезны. С гранатами поосторожней, пусть будут не такие чистые. Потому что не в каждом деле требуется, чтобы все сразу случилось. Вот я женат на своей второй жене двадцать лет, так мы после свадьбы три года друг другу стихи наизусть читали, а уже потом у нас пять сыновей и две дочки родились. А все почему?! Потому что мы отнеслись к нашему союзу с особым уважением. Без уважения к своему товару вы, уважаемый Маузер, без башки останетесь, а мы без вашего товара. Что заставляет нас страдать внутренне.
Джон Смит Вессон (восхищенно). Знаете, когда вы говорили, у меня глаза на все открылись. Теперь-то я точно понимаю, как жить дальше.
Мазанхан и Найхал, сын Нальхана, кланяются законопослушному налогоплательщику и покидают магазин.
В салоне самолета, летящего утренним рейсом, находилось только трое неазиатской внешности — стюардесса и до смерти напуганная пожилая семейная пара. Все остальные пассажиры — в абсолютной расовой, интеллектуальной и эстетической родственности. Ужас пожилой семейной пары возрастал по мере удаленности самолета от земли. Дело в том, что время от времени кто-то из азиатов вставал и шел к задраенному люку запасного выхода, принимая его за дверь туалета. А люди эти были как на подбор, рослые, плечистые, мускулистые и невероятно упрямые. Они так усиленно рвали за ручку запасного выхода, что пожилая пара ни на секунду не сомневалась в трагическом исходе их юбилейного путешествия. В конце концов не менее их напуганная стюардесса просто прикрыла своим телом люк запасного выхода и стояла так все пятнадцать часов, до приземления, с табличкой в руках. На табличке она от руки нарисовала стрелку и подписала: «Туалет там».
Подвыпивший Макс сидит на своем обычном месте и, как всегда, повествует своему постоянному собеседнику (Квентину Тарантино).
Макс. …Короче, еле ушли от этого гада. А диск у него остался. Взял у азиата «брюлик» и проглотил.
Тарантино. Ух ты! Хи-хи-хи, прикольно! А дальше?
Макс. Чего ж тут прикольного? Диск-то у Зизу.
Тарантино. Хи-хи-хи, это-то и прикольно! Ты же обещал, что только для свадьбы. Хи-хи-хи! Твои проблемы.
Макс (грустно). Обещал. Но я думаю, что азиаты этого Зизу потопчат. Они пятьдесят человек вызвали. Каждый — по сто двадцать кило и мастер спорта по стендовой стрельбе и дзюдо. У Зизу большая лажа.
Тарантино. Хи-хи-хи! А когда они его рвать будут?
Тарантино (соглашается). Хи-хи-хи! Это очень клево! Хи-хи! Возьми меня с собой! Хи! Хи! Хи! Я это на «цифру» сниму. Хи-хи-хи! Это будет мегаприкольно! Хи! Хи! Хи! Монголо-татарское нашествие на Голливуд! Квентин на белом верблюде! Хи! Хи! Хи!
Макс. Возьму. А не боишься?
Тарантино. Чувак! Это моя жизнь! Хи-хи-хи! Я им маечки и кепочки подгоню со своим лейблом. Хи! Хи! Хи! Это будет прикольно! Они умирали с пулеметами в руках и в кепочках Великого Квентина! Хи-хи-хи!
