Идя по улице, он почувствовал себя так же «уверенно», как мышь, сидящая в обувной коробке на пути бегущего стада бизонов. От этой мысли Паша улыбнулся.
Пролезая через знакомую дырку в заборе, Петрунин зацепился ладонью за торчащую штырь и порезал себе руку. Рана оказалась глубокая, кровь капнула на кроссовки. Как так, пролазил десятки раз и днем и ночью, как мог зацепиться? И арматур никаких раньше здесь не торчало, думал он. Пришлось остановиться. Павел снял рюкзак, где у него было все необходимое от ножа до спичек, достал бинт и перемотал рану.
Забросив рюкзак на плечи, Павел, сделав несколько шагов и, вновь остановился. Вокруг мертвая тишина. Казалось, от нее звенит в ушах и, начинает болеть голова. Он посмотрел по сторонам, вокруг деревья голые и почерневшие, словно земля напитывала их ядом. Из пустых оконных глазниц больницы веяло тленом и пустотой.
Петрунин стряхнул с себя наступающую тревогу и начал подниматься на крышу. Выйдя на улицу, запыхавшийся Паша увидел силуэт человека. Он медленно подошел к нему. Георгий был мужчиной невысоким, темненьким, худым, длинноруким, напоминающим медлительного осеннего жука.
– Георгий. Можно Жора, – тихо представился новый знакомый и включил фонарик. Под его глазами выделялись фиолетовые синяки, а сами глаза в красных прожилках – видимо, что-то заставило его потерять сон.
Взошла огромная Луна. Нижняя ее дуга была зловещего красного оттенка, словно неведомый гигант-великан окунул ее край в кровь и она, стекая с нее. Заметив, как Паша смотрит на луну, Георгий сказал:
– Да, сегодня полнолуние, раз в месяц луна такая. Сегодня особенный день. Паша промолчал. Луна как головка сыра висела над головами мужчин будто слушала их разговор. Георгий продолжил: давай за мной, на месте поговорим.
Пошли вниз, по лестничным пролетам. Идти было опасно, особенно ночью, Паша включил фонарик. Георгий шел уверенно и быстро, Петрунин не отставал, показывая новому знакомому, что не раз здесь ходил.
Вокруг, сменяя друг друга, раздавались странные звуки – птичий щебет, что-то гудит, приглушенно, как летящий вдалеке самолет, неожиданно свистнул в трубе воздух и затих, будто устал. Больница будто оживала и к чему-то готовилась.
Зашли на третий этаж и через пару минут оказались возле незаметного узкого прохода умело закрытого ящиками и прочим мусором. Пройдя несколько десятков метров по неизвестному коридору, Паша почувствовал тошнотворную сладость гниения, запах метана, который выделяют разлагающиеся внутренности.
Двух молодых людей окутала темнота, но темнота не обычная – здесь было и нечто большее, чем просто отсутствие света. Эта темнота была почти физически ощутима. Вместе с ней из неоткуда возник пронизывающий холод и усиливающийся запах, тяжелый и затхлый, навевающий мысли о тлении трупов и разрытых могилах. Петрунин напрягся, он бывал на третьем этаже много раз, но попал именно в это зловонное место впервые.
– Что это воняет? – шепотом спросил он.
– Эта комната отбросов, поймешь все, – спокойно ответил Жора. Вокруг были битые кирпичи, крошево штукатурки на полу, серые обломки реек с ржавыми, кривыми гвоздями, литая станина какого-то станка. Повернув свет фонаря, Паша осветил дальний угол.
Там стоял старый диван-книжка и донельзя обшарпанное кресло. Они стояли рядом, будто ждали гостей. Паша посветил на стену и замер на месте. На ней был нарисован Псоглавец в полный рост. Грудь и живот Псоглавца закрывал панцирь. В правой руке, слегка опущенной, Псоглавец держал крест с тремя перекладинами – маленькой, большой и косой. В левой руке, поднятой, у Псоглавца было тонкое и длинное копьё. Петрунин завороженно смотрел на рисунок.
Но Жора шел дальше. Подойдя к ровной стене, он словно волшебник, отодвинул ее часть небольшим усилием, и они попали в комнату.
Возле стены стояла печка буржуйка. Огонь в импровизированном «камине» горел необычно: никакого шипения, угольков или дыма – он просто становился то меньше то больше, как бы заползал назад в головешки и вырываясь обратно.
Посредине помещения находился кухонный стол вокруг, которого хаотично расположились разномастные стулья, разных размеров и цветов. Тихо заговорил Георгий:
– Присаживайся, я пока чаю приготовлю, сказал он и снял с буржуйки какую–то кастрюлю, в которой кипела вода. Пока он готовил чай, Паша осмотрелся.
Комната не отличалась убранством или элементами комфорта. Большая изоляционная труба, с которой свисают клоки серо-желтой ваты, выдранные крысами, была прямо над их головами и вытягивая дым от буржуйки.
На стене висело что–то типа иконы, в центре которой была большая голова волка, с острыми звериными ушами. Под головой волка была гора человеческих костей. Волк опустил длинную, хищную, острую морду и со стены тихо смотрел на людей. Павлу почудилось, что маленький глаз зверя хранит в себе багровую искорку заката. Петрунин тихонько вздрогнул и быстро заморгал глазами.
Паша с трудом заставил отвести взгляд от иконы и посмотрел в угол комнаты, где валялся строительный хлам, отдельно стояли инструменты, среди которых Паша увидел топор. Заметив взгляд Паши, Жора сказал:
– Не бойся, это для ремонта.
– Я не боюсь, боялся, не пришел бы, – спокойно ответил Петрунин и потянулся к кружке чая.
– А мы про твою каморку недавно узнали, хорошо замаскировал, – то ли хвастаясь, то ли просто констатируя факт, сказал Жора. Паша не реагировал. Образовалась долгая пауза, Петрунин научился ждать.
– Так чего ты хочешь узнать? – спросил Жора, дуя на горячий напиток. Огонь в камине резко вспыхнул, осветив их лица. Паша, помолчав, ответил:
– Последнюю тайну Ховринки, настоящую и страшную. Я многое видел и знаю, но до конца не дошел. Здесь есть что–то или кто–то еще.
Жора внимательно посмотрел на гостя, увидел повязку на руке и спросил:
– Что с кистью?
– Порезался, когда лез через дырку в заборе – коротко ответил Паша.
– Кровь это плохо, – задумчиво произнес Георгий. Потом он начал тереть глаза как кошка, которая умывается перед встречей гостей. Делал он долго и основательно, будто хотел прогнать сон. Закончив, заговорил:
– Ты знал, что после Немострой здесь была секта – Черный крест? Не дожидаясь ответа, Богдан продолжил: больница стоит на проклятом месте.… На месте строго кладбища, которое было при храме иконы Божией Матери «Знамение». По легенде облюбовали это кладбище то ли вурдалаки, то ли оборотни.… Много они народу порешили…. Жора говорил с паузами прихлебывая чай и смотря на огонь.
– А Черный крест подхватила это «движение», в современной интерпретации. Действует осторожно, ни как эти беспредельщики Немострой, которых ОМОН-овцы в подвале топили и стреляли. Жрут себе, втихаря, людишек, развлекается, но никого на свою голову не навлекает. Тщательно прибирают за собой. Пашу ни сколько не удивлял этот разговор, и он верил тому, что ему
