играл Майк. Вместо этого она выбрала скалолазание. Она считала символичным, что каждый новый подъем отличался от предыдущего и каждый раз нужно было двигаться вверх. Это совпадало с ее желаниями.
Через какое-то время, она хорошо освоилась в этом и ей позволяли инструктировать новеньких. В пару к Кэсс поставили скромную девушку Сэм Уильямс. Оказалось, что у Кэсс с Сэм много смежных предметов. И, познакомившись случайно, они стали не разлей вода. Они много гуляли, смеялись, сплетничали и учились. Проводя время сначала на занятиях, потом на тренировках, а после вместе на прогулках, Кэсс наконец поняла, что значит настоящая дружба.
Имя его — «Мартин Флетчер», он позаимствовал его у второй жертвы. Почему не от первой? Потому, что первую жертву он ненавидел. Убийство Даниеля Флетчера было эмоциональным, связанным не столько с идеей, сколько с местью самому человеку. После первого раза он отбросил эмоции и действовал движимый только идеей.
А когда-то Филипп Левингдон и Даниель были друзьями. Они оба выросли в Ричмонде на юго-западе Лондона. Их отцы хорошо дружили и их дети, соответственно, тоже. Много времени проводили вместе: по будням на учебе, на выходных выбирались смотреть на скачки. Когда они оба подросли, их отцы стали учить их стрельбе. Филипп чувствовал убийственную мощь в выстрелах винтовки. Он был поражён ее устройством: как простое с виду устройство может быть настолько технологичным и эффективным. Его друг Даниель же не чувствовал этого, ему нравился сам процесс: прицелился, нажал на курок, «БАХ!», попадание. Это все, что ему было важно.
Так они учились и тренировались еще несколько лет, пока отцы не посчитали их достаточно взрослыми, чтобы взять подростков с собой на настоящую охоту. Филипп изначально не хотел этого, но строгий отец не давал выбора.
Им обоим по четырнадцать лет. Вместе с отцами они целый день ходили по лесу, но никого не нашли. Устроив привал, все кроме Филиппа отчаялись: то, ради чего они собрались, так и не было исполнено.
И вот недалеко послышался протяжной стон. Все встрепенулись и бросились бежать на голос. В километре от лагеря они нашли косулю, попавшую в капкан. Ее нога сильно кровоточила, но, кажется, перелома не было, потому что животное по-прежнему брыкалось и пыталось выбраться.
Отец приказал Филиппу убить ее. «Смотри, как тебе повезло Филипп, она сама позволяет себя пристрелить. Не медли, целься в сердце и стреляй!» — Говорил отец. Но Филипп не мог. Он не хотел, чтобы такое чудо техники, как винтовка, было применено так. «Но ей больно, папа. Ее нужно выпустить» — Филипп пытался достучаться до человечности отца. Но это не сработало. Отец грозно посмотрел на сына. «Слабак! Я в твоем возрасте уже трех таких застрелил» — Вырвалось из его рта. Даниель засмеялся и вырвал винтовку из рук Филиппа. «Смотри и учись, слабак» — слова ранящие сильнее пули поразили Филиппа. И мало того, их смех: и отцов, и Даниеля, и протяжный, жалостный, полный отчаяния вой умирающей косули.
Филипп закрыл глаза, и в черной пелене он видел склоняющихся над ним людей. Они смеются над ним, машут перед ним отрезанной головой убитого животного и тычут дулом винтовки в него самого. Он видел эту картину еще несколько дней, потом это уже не пугало его. Вместо этого его тошнило. Он ненавидел Даниеля. Именно из-за него все произошло. «Если бы он тоже отказался, мы бы все просто ушли, — Думал Филипп, — Но ты не отказался, ты был среди них, среди убийц».
Филипп больше не ездил с ними, их дружба с Даниелем была разрушена, но они продолжали видеться. Филипп притворялся, что все в порядке, но каждый раз, когда они виделись, Филипп представлял, как стреляет в Даниеля. И это ему казалось правильным. Он начал готовиться к финальной встрече.
Спустя пять лет после событий в лесу Филипп сделал то, что хотел все это время. Жестоко, кроваво, правильно. Его идеей было: «Уничтожить всех зажиточных охотников, опьяненных своей властью, считающих, что им все можно. Животные не могут сопротивляться ружьям. Значит нужно стать животным, с которым не справится ни один охотник».
Полиция предполагала, что Даниеля убил его отец. Предполагалось, он снял все свои деньги со счетов и исчез. Потому что его потом никто не видел. Все скорбели из-за Даниеля, и только Филипп не испытывал никаких эмоций. Он единственный знал правду. И думал, как найти следующую жертву.
Проходили года, Филипп окончил университет, получив степень инженера. Преподаватели хвалили его за изобретательность. И ему это нравилось. Конструировать, строить — это то, что доставляло ему удовольствие и отвлекало от жажды убийства. Но она не утихала. И не утихала даже на службе в армии. Он должен был служить по долгу рода. Его ярость и упорство были замечены командиром батальона, и Филиппа раньше времени отправили на обучение в спец. войска. Через год он уже был в Афганистане и провел там несколько лет. Он видел смерти своих товарищей, он видел, как черепа крошатся от вылетающих из них пуль. Он восхвалял оружие как технику, но ненавидел для чего оно служит. Нож — вот, что он ни на что не променяет. Но не сейчас, под прицельным огнем в его сторону, нужно было сражаться тем же оружием. Филипп ждал, когда он станет достаточно сильным и ловким, чтобы его охотничий нож «боуи» стал равносилен убийственной мощи винтовки.
Служба по контракту кончилась. Его отправили домой, но дома его никто не ждал. Ни отца, ни друзей, никого, только огромное состояние, оставшееся в наследство. От сослуживцев он слышал, что в Америке тоже есть большие любители охоты. Филипп решил, что с Лондоном его ничего не связывает, поэтому он сменил имя и отправился в Соединенные штаты.
Первый год он путешествовал. Деньги, которые были на офшорном счете давали ему полную свободу. Мартин изучал, оценивал, охотился. Он передвигался из штата в штат, убивая 2–3 охотника в сезон. Когда на счету было семнадцать жертв, Мартин нашел идеальное место: тихое, уединенное, и каждый сезон туда приезжали новые охотники. Охотники сами попадали в капкан к Флетчеру. Так он рассчитывал. Он планировал, что Квайтвиль станет местом, где он может до конца жизни заниматься своим делом.
