И увидел дриаду.
Или ему это почудилось…
Дело в том, что все разговоры о дриадах были их общей шуткой.
Стронг убеждал себя в том, что это не более, чем шутка. Ему было чертовски хорошо известно: никогда ни на каком дереве, ни на какой планете не спустится к нему прекрасная фея по тропе, устланной листьями и цветами. И хотя он непрестанно повторял себе — этому никогда не бывать, в самом дальнем уголке его сознания, к которому не отваживался приблизиться здравый смысл, жила мысль: а быть может, это все-таки когда-нибудь произойдет.
Этой шуткой они перебрасывались во время перелета с Земли и пока ехали из космопорта в деревню. Если верить болтовне Сухра, Блюскиза, Райта… и его собственной, на последнем гигантском дереве Омикрона Сети-18 должна была жить по крайней мере одна дриада. И вот будет потеха, если они ее поймают!
Что ж, подумал Стронг. Ты ее увидел. А теперь посмотрим, как ты ее поймаешь.
Видение мелькнуло и исчезло — лишь слабый намек на контуры тела, вспышку красок, волшебное лицо — и вслед за растаявшим образом постепенно растаяла и его уверенность, будто он видел ее. Лифт внес его, в шатер из листьев, где, как ему казалось, она только что была, но он уже не сомневался, что ее там не будет. Ее не было.
Он заметил, что у него дрожат руки. Усилием воли он вернул им твердость. «Смешно так волноваться из-за причуд солнечного света на листьях и ветвях», — сказал он себе.
А на 475-м футе подъема ему показалось, что он увидел ее снова. Только что выяснив у Райта, на какой он находится высоте, Стронг случайно взглянул в сторону ствола. Она стояла там, прислонившись спиной к коре, и ее длинные стройные ноги опирались на ветвь, с которой он в этот момент поравнялся. Тонкая фигура, сказочное лицо феи, золото волос. До нее было не более двадцати футов.
— Выключите лебедку, — тихо сказал он Райту.
Лифт остановился. Он расстегнул спасательный пояс и ступил на ветвь. Дриада не шелохнулась.
Он медленно направился к ней. Она по-прежнему была неподвижна. Он протер глаза, втайне надеясь, что она не исчезнет. Она стояла на том же месте, спиной к стволу, застывшая, подобная статуе, и ее длинные ноги опирались на ветвь. На ней была короткая, сотканная из листьев туника, которая держалась на перекинутой через плечо ленте; изящные сандалии, тоже из листьев, оплели ее ноги до середины икр. Ему начало казаться, что она действительно существует. И в этот самый миг она вдруг угасла.
Никакое другое слово не могло передать того, что произошло. Она не ушла, она не убежала и не улетела. Строго говоря, она даже не исчезла. Просто она была там, а в следующую секунду ее там не было.
Стронг остановился. Усилие, потраченное им на то, чтобы взобраться на ветвь и пройти по ней несколько шагов, было ничтожно мало, однако он весь покрылся испариной. Он ощущал пот на щеках, на лбу и шее; он ощущал его на груди и спине, он ощущал влажное прикосновение своей взмокшей от пота древорубашки.
Он достал носовой платок и вытер лицо. Сделал шаг назад. Другой. Дриада не материализовалась. Там, где она только что стояла, была лишь заросль листьев. И солнечный блик.
В наушном приемнике раздался голос Райта:
— У вас все в порядке?
Стронг секунду колебался.
— Все отлично, — наконец проговорил он. — Произвожу небольшую разведку.
— Как она выглядит?
— Она… — Стронг вовремя сообразил, что Райт спросил о ветви. Он снова вытер лицо, скомкал платок и засунул его в карман.
— Она огромна, — ответил он, когда уже смог положиться на свой голос. — На самом деле огромна.
— Ничего, мы его одолеем, это дерево. Нам и раньше попадались немаленькие.
— Но не такие гигантские, как это.
— И все-таки мы справимся с ним.
— С ним справлюсь я один, — заявил Стронг.
Райт усмехнулся.
— Не сомневаюсь. И все же мы будем поблизости на тот случай, если… Вы готовы к подъему?
— Одну минуту.
Стронг поспешил к лифту.
— Пускайте, — сказал он.
На пятисотфутовой высоте ему снова пришлось забросить трос, а потом еще раз, когда он поднялся до пятисот девяноста.
Футах в шестистах пятидесяти от земли листва временно поредела, и он смог метнуть трос более чем на сто пятьдесят. Он уселся поудобнее, чтобы насладиться подъемом.
На высоте около семисот футов он оставил на одной из особенно толстых ветвей древопалатку, одеяла и обогревательный прибор и закрепил их. Всегда лучше ночевать на больших ветвях. По мере того как он поднимался выше, ему лишь мельком удавалось увидеть деревню. Порой его взору открывались крайние домики, за которыми до самого горизонта простирались обогащенные химикатами поля. Растительность еще едва пробивалась, и поля были покрыты золотистой щетиной крохотных стебельков недавно посеянной пшеницы — эндемической разновидности, которая изо всей Галактики росла только на Омикроне Сети-18. К середине лета пшеница созреет, и колонисты снимут еще один из тех сказочно обильных урожаев, которые постепенно превращали первое поколение поселенцев в миллионеров.
Он мог разглядеть снующие на задних двориках крохотные фигурки домохозяек и жуками ползущие по улицам жирокары. Он мог разглядеть детей, которые казались отсюда не больше головастиков — они плавали в бассейне. Для полноты картины не хватало только маляра, красящего дом, или чинящего крышу кровельщика. Их отсутствие объяснялось очень просто: эти домики никогда не требовали ремонта.
Во всяком случае, так было до сегодняшнего дня.
Дерево, которое пошло на их строительство, и качество работы не имели себе равных. Стронг побывал только в одном из домов — в местной церкви, которую колонисты превратили в отель, — но хозяин отеля (он же мэр деревни) заверил его, что, в сущности, отель представлял, собой только увеличенную и несколько богаче декорированную копию других зданий. Нигде раньше Стронг не видел такой безукоризненной отделки дерева, такой совершенной, панельной обшивки. Все было идеально продумано и составляло такое единое целое, что невозможно было определить границу между фундаментом и полом, между опорными балками и стенами.
Стены переходили в окна, окна переходили в стены. Лестницы не просто спускались: они словно струились окрашенными под дерево потоками. Что же касается освещения, то свет испускало само дерево.
Разведывательный Отряд, признав местных жителей примитивными, основывал свое заключение главным образом на том (и это, по мнению Стронга, возможно, было большой глупостью), что аборигены научились обрабатывать металлы только в позднем периоде своего существования. Но пыл, с которым колонисты мечтали сохранить эту единственную уцелевшую деревню (на что было получено разрешение Департамента Галактических Земель), красноречиво свидетельствовал о том, что неумение местных жителей творить чудеса из железа и меди с лихвой возмещалось их способностью творить чудеса из дерева.
