- Господин капитан, здесь во дворах засели несколько стрелков, прикажите...
Но у капитана была другая задача.
- Где эмирский дворец? Укажите направление!
Поскольку сам Алекс направление знал весьма приблизительно, ему пришлось прибегнуть к помощи проверенного средства.
- Шохад! Шохад!
- Здесь я.
За спиной караванщика маячила неразлучная парочка унтеров.
- Укажи, как добраться до эмирского дворца.
Внешне Шохад казался абсолютно спокойным.
- Нужно пойти по этой улице. Через пятьсот шагов повернуть направо. Улица такая же широкая, как эта, ошибиться трудно.
Капитан кивнул, подтверждая, что понял, небрежно вскинул ладонь к козырьку фуражки и, придерживая саблю, побежал отдавать приказы своим солдатам.
- Может, хочешь пойти с ними?
Караванщик отрицательно покачал головой.
- Я их не знаю, а они не знают, кто я. Пока я останусь с вами. Ты ведь не останешься сторожить эти ворота?
Не останется, это точно. Но приказ об удержании ворот еще никто не отменил, хотя... А вот и тот, кто может его отменить. После передовых пехотных рот в ворота протиснулась кавалькада всадников на верблюдах.
- Начальство пожаловало, - проворчал Ивасов.
Лейтенант привычно одернул мундир, поправил портупею с кобурой револьвера и саблей, шагнул вперед.
- Господин полковник, разрешите доложить...
- Подождите, лейтенант.
Сареханов слез с верблюда, сделал шаг, разминая затекшие от долгого путешествия ноги, после чего поинтересовался.
- Где Вендеревский?
- Здесь, в башне, в караульном помещении. Штаб-капитан тяжело ранен и находится без сознания.
- Жалко. Полковой лазарет развернут в караван-сарае у ворот во внешней стене, позаботьтесь, чтобы штаб-капитана эвакуировали туда.
- Слушаюсь, господин полковник!
- Как я понимаю, здесь с вами три взвода первой роты?
- Так точно!
- Тогда один взвод оставьте здесь, а с двумя другими продвиньтесь вдоль стены на юг и возьмите под контроль следующие ворота.
Ворота, ведущие из Нижнего города в Верхний, конечно очень важны. Контроль над ними позволял исключить подход подкреплений к защитникам эмирского дворца. Но сам дворец с точки почетности задачи и размера возможной добычи, представлял собой куда более заманчивую цель.
- Господин полковник, разрешите доложить! Караванщик Шохад в свое время хотел выкрасть свою невесту из эмирского гарема и хорошо изучил планировку дворца.
- Вот и отлично, - обрадовался Сареханов, - этот караванщик очень пригодится при штурме дворца, поэтому я его у вас забираю. Где он?
- Здесь я. Но с вами не пойду, только с лейтенантом.
Прежде, чем полковник успел среагировать на заявление караванщика, Алекс сделал шаг вперед, рискуя принять весь разряд полковничьего гнева на себя.
- Господин полковник, Шохад - не рядовой срочной службы, с нами он находится по своей воле и ничьи приказы исполнять не обязан.
В этот момент со стороны дворца грохнул ружейный залп быстро переросший в интенсивную перестрелку, стало не до выяснения отношений.
- Лейтенант, берите два взвода, и туда, окажите поддержку второй роте!
- Слушаюсь, господин полковник!
Алекс торопливо метнулся наверх, в караулку, где приказал эвакуировать раненых, а двум взводам следовать за ним. К месту боя они опоздали. Довольно широкая для Гохары улица была завалена убитыми, ранеными и умирающими. Здесь вторая пехотная рота первого батальона столкнулась с двумя сотнями эмирских гвардейцев. Судя по паре еще не погасших факелов, противник совершил ту же ошибку, что и в первом случае. Несмотря на неожиданность встречи, руоссийские пехотинцы успели дать залп первыми. Но гохарцев было больше, несмотря на потери и первый шок, они смогли открыть ответный огонь. И тогда ротный командир решил закончить дело штыковым ударом.
Руоссийская пехота искренне верила, что рукопашной схватке ее не может превзойти никто. И уж точно, не какие-то гвардейцы гохарского эмира. Среди гвардейцев также нашлось немало удальцов, намеревавшихся поколебать веру руоссийцев. Ведь драться им пришлось на улицах родного города, за ними стояли их семьи. Противники быстро преодолели разделявшее их расстояние, и схватились в рукопашную на участке улицы, с двух сторон зажатом высокими заборами.
Первый штыковой удар руоссийской пехоты был страшен. Шагая по трупам и раненым, они сумели потеснить гвардейцев на целых пять шагов. Но улица не могла вместить всех желающих принять участие в бою. Противники сошлись глаза в глаза, когда действовать насаженным на длинную винтовку штыком стало невозможно. В ход пошли солдатские тесаки, ножи, кривые кинжалы гвардейцев, офицерские револьверы, а потом кулаки. Озверевшие люди били друг друга, резали, кололи, душили. Мат, крик, вой и вопли умирающих смешались в жуткую какофонию смерти.
- Бей!
На правом фланге здоровенный солдат, размахивая схваченной за ствол винтовкой, сумел расчистить небольшой пятачок и с полминуты удерживал его, никого к себе не подпуская. Мог бы и дольше, но приклад винтовки сломался после удара, раскроившего голову неосторожно приблизившегося гвардейца. Второй гвардеец успел достать руоссийца узким ножом в бок, прежде чем его самого ткнули в живот штыком. Истекавший кровью пехотинец упал на смертельно раненого гвардейца. Две людские волны тут же сомкнулись над ними, и схватка закипела с новой силой.
Намертво зажатый между своими и чужими руоссийский солдатик пытался двинуть кулаком в ухо ближайшему гвардейцу, тот изловчился вытащить узкий изогнутый нож и, навалившись, начал вгонять его под ребро противника.
- А-а-а, сука!!!
Солдатик в предсмертном отчаянии сумел обеими руками дотянуться до глотки своего убийцы и вцепиться в нее. Некоторое время два трупа так и стояли лицом к лицу, прежде чем получили возможность упасть на залитую кровью землю.
Исход боя решил подход к месту схватки третьей роты первого батальона. К этому моменту весы победы уже качнулись на руоссийскую сторону. Вторая рота потеснила гвардейцев еще на три шага, а численность бойцов с обеих сторон практически выровнялась. Командир третьей роты не стал бросать своих солдат в эту мясорубку, тем более, что им пришлось бы постоять в очереди прежде, чем добраться до противника. По приказу ротного, солдаты взобрались на крыши домов, и оттуда загремели винтовочные выстрелы.
Эта стрельба явилась последней соломинкой, сломавшей хребет стойкости гвардейцев, не выдержав расстрела практически в упор, они побежали. Издав торжествующий рев, остатки второй роты кинулись вдогонку, не давая врагу разорвать дистанцию. Уйти удалось немногим, самым шустрым и самым везучим, остальных добили, дорезали или просто затоптали в горячке боя и погони.
