— Ну раз и полицию обокрали, то мне легче! — не то раздраженно, не то насмешливо проговорил он. — Это меня утешает! А может, с жуликами вообще не следует бороться, инспектор? Надо дать им возможность все украсть? Когда воровать будет нечего, люди поневоле станут честными. Ну, ну, не пугайтесь, инспектор! — Логов заметил, как в недоумении вытянулось лицо полицейского. Логов подошел к письменному столу. — Вот машинка, садитесь, пишите. Логов снял чехол с «эрики». Полицейский инспектор долго усаживался, наконец неуверенно взял лист бумаги, заправил в машинку. После первого удара по клавишам наступила пауза: инспектор искал следующую букву, сначала в верхнем ряду клавиатуры — там, где цифры и знаки препинания, потом во втором. Нужная ему клавиша находилась в четвертом ряду. Логов нервничал. Он опаздывал к Сумани. — Я вижу, на составление протокола уйдет слишком много времени, — не выдержал Логов. — К сожалению, я вынужден уехать. Возьмите машинку в полицию. Надеюсь, ее не украдут? Когда закончите протокол — вернете. Вы меня поняли?
— Прекрасно! — обрадовался полицейский инспектор, он проворно вскочил с кресла. — Не сомневайтесь, послезавтра протокол будет готов.
— Послезавтра? — переспросил Логов. — Ваша оперативность меня восхищает, — произнес он безнадежно. — Ладно, идите печатайте. До свидания.
Полицейский инспектор, прижимая к себе машинку и низко кланяясь, убрался из кабинета.
— Хорош этот Мегрэ в тапочках! А? — Логов посмотрел на жену. Алена, глубоко задумавшись, застыла у окна. — Я должен ему подсказывать, что нужно составить протокол, нужно допросить свидетеля! Про дурацкие гороскопы я уж молчу. — Логов запнулся. — Постой, постой! Как сказала Суин? «Очень странные бандиты? Они смеялись, и им совсем не было страшно»? Что же это, кража или инсценировка?
Логов подошел к столу, заглянул в ящик. Среди беспорядочно набросанных папок и бумаг нашел пакет — тот, что принес Сумани, забрал и вернул Дирксен. Логов машинально оборвал прозрачную клейкую ленту, стягивавшую целлофан, развернул его — на зеленое стекло, покрывавшее письменный стол, упал пригласительный билет, высыпались газетные вырезки.
— Кража или инсценировка? — повторил Логов.
Он взял, трубку телефона, набрал номер:
— Редакция? Прошу господина Сумани. Нет его?
Трубка со стуком легла на рычаг аппарата.
— Ума не приложу, что говорить Сумани… Но ехать к нему надо. Послушай, Алена, я пойду, а ты позвони в посольство, сообщи, что нас обокрали.
Логов внимательно посмотрел на телефон и вышел.
Юрий Иванов, которого Алена разыскала в посольстве, приехал тотчас.
— Много украли? — спросил он, входя в кабинет и оглядывая комнату.
Алена уже пришла в себя и спокойно, не торопясь, рассказала, как услышала крик служанки о помощи, как вел себя полицейский и что говорил ей и Логову, перечислила, похищенные вещи. Но Алена и словом не обмолвилась о ночном разговоре с мужем, о пакете, оставленном Сумани.
— Представление властям я сделаю, да толку что — местные Шерлоки Холмсы дедуктивный метод расследования еще не освоили. — Консул улыбнулся. — Уверен, в полиции мне выразят самое горячее сочувствие и попытаются успокоить тем, что ворами двигало стремление к высотам культуры: на магнитофоне они станут прослушивать записи симфоний Чайковского. — И добавил уже серьезно: — Конечно, я этого дела так не оставлю. Завтра у полицейского комиссара будет очень неприятный день…
ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ В ДЕВЯТЬ ВЕЧЕРА
Рэндолл остановил магнитофон.
— Итак, подведем итог, — сказал он. — Логова рассказала все мужу и, как видите, здорово помогла нам. Сами мы вряд ли добились бы такого результата. Вам предстоит лишь закончить начатое Логовой и привести бычка в загон. — Рэндолл вскочил, выбежал на середину кабинета и несколько раз присел, вскидывая вперед то одну, то другую ногу. Он разминался каждые два-три часа. — Хорошо, что вы позаботились об алиби для Логовых. Если в их посольстве и прознают про пакет, Логовы будут чисты. Они перспективные люди, с ними можно работать и дальше.
Дирксен, казалось, не разделял оптимизма шефа.
— Не слишком ли Логов многословен? — раздумчиво проговорил Дирксен. — Он словно разговаривал не с женой, с которой прожил пятнадцать лет, а с незнакомым человеком. С вами или со мной, например…
— Чепуха! — воскликнул Рэндолл. — Эти русские любят копаться в себе, ворошить прошлое, заниматься самобичеванием. Вы же знаете это лучше меня, Дирксен!
Дирксен отмотал пленку и включил магнитофон.
— Послушаем еще разок и попробуем поразмыслить. — Дирксен уселся в кресло и закрыл глаза.
«…Я выполню то, о чем просил Сумани, извещу посольство о сведениях, которые от него получил, — звучал голос Логова. — И пусть Дирксен нажмет на рычаги, и в газетах или еще где появятся неприятные для нас вещи. Я заявлю протест. Серьезных улик-то против нас нет…»
— Логов ищет окольный путь: он хочет и долг выполнить, и не сознаться в проступках жены, — рассуждал Дирксен. — Толкнула его на это жена, ее доводы. Видно, и раньше Алена направляла действия Логова по угодному ей руслу. Логов, вероятно, из той породы мужчин, которые посвящают жен во все свои дела, даже служебные. — Дирксен сделал паузу. — Логов привык следовать советам жены и, судя по всему, пока не ошибался, хотя в сложное положение вроде нынешнего он до сих пор вряд ли попадал.
Дирксен отмотал пленку еще дальше.
«…Нам жить здесь совсем немного, — говорила Алена. — Через три-четыре месяца кончается срок командировки. Мы вернемся в Москву и все забудем. Мы обеспечены, ты на хорошей работе, пользуешься уважением, будешь продвигаться вперед…»
Дирксен нажал на кнопку «стоп». Удобней устроившись в кресле, он заговорил снова:
— Алена защищает мир, который складывала по камешку на протяжении пятнадцати лет. Она не желает для мужа судьбы героя, она думает о карьере: пусть не стремительной, но обеспеченной и устойчивой. И учит мужа: не всегда нужно идти теми же тропами, что и герои из книг и газет, бывает разумно пуститься в обход.
Рэндолл с нескрываемым любопытством наблюдал за Дирксеном. Он восхищался им, но старался скрыть восхищение, чтоб подчиненный не вообразил себя умнее начальника.
Дирксен нашел еще одно место в разговоре Логова с женой.
«…Наша репутация сильно пострадает, если ты расскажешь обо всем в посольстве. Дипломатической карьере конец. В лучшем случае — отзыв в Москву и там — персональное дело, и ничтожная должность без перспектив и надежд».
