Наконец начали откапывать главный тоннель для вывода на поверхность техники. Её ещё предстояло привести в нормальное состояние. Все, кто работал снаружи, противогазы не снимали. Копнёшь так ненароком участок земли, а под ним какая-нибудь дрянь радиоактивная.
Свою гору мы исследовали от и до в плане радиоактивного фона. Несколько групп прошлись до трассы «Дон» и в сторону города. Следов деятельности человека не заметили. Вернее, деятельности в последние год-два. После войны люди какое-то время выживали, питаясь тем, что находили на складах.
Где мы будем устраивать поселение, пока не решили. Привязываться к старым коммуникациям не было смысла. Всё давно разрушено и не функционирует. Нашей первой задачей будет строительство посёлка аграрников. А ниже по течению Псекупса Добрыня думал строить завод по переработке металла.
Вообще производств нам понадобится много, но что-то более технологичное мы не потянем. Ноутбуков, видеокамер и тому подобного уже почти не осталось. Мы давно не транслируем своё телевидение, нет сетевого рынка. Теперь люди для обмена товара и услуг пишут объявления на картонках, которые делаем из стеблей подсолнечника.
Ещё у нас возникла серьёзная проблема с молодым поколением. Всем, безусловно, интересно, что там за небо такое, облака и солнце. А в реальности родившиеся под землёй или попавшие детьми в убежище боятся открытых пространств. Массовая агорафобия.
Ярослава мне все мозги выела тем солнышком, а получилось совсем не так, как было в её мечтах. У дочери случилась настоящая истерика, когда мы с Юлькой вывели её на склон горы и отошли буквально на пару десятков метров, оставив её одну. Ярослава упала на землю, вцепившись руками в траву, и не поднимала голову до тех пор, пока не зашли обратно в тоннель.
— А я в её возрасте как раз попала в убежище, — сказала, с горечью глядя на дочь, Юлька. — Тогда думала, что никогда не привыкну к камням над головой. Оказывается, обратная ситуация ничуть не лучше.
— И как с ними строить посёлки и возрождать производства? — вопрошал я, подразумевая молодое поколение.
— Не спеша приучим, кто не привыкнет, тот останется работать в убежище, — успокоил позже народ Добрыня. — Наши внуки адаптируются уже к новой среде.
Привыкать к открытому пространству молодежь вскоре начала. Бульдозерами расчистили дорогу, малая техника на аккумуляторах позволяла передвигаться на значительные расстояния. Кому-то стало интересно исследовать новые районы, привозить всякий нужный и не очень хлам.
Макаров до выхода из убежища не дожил, но половина его сослуживцев ещё «в строю». Они-то и добрались до Молькино. Уж очень их интересовали давние события и исчезновение людей. Заодно хотели пополнить запас нашего вооружения. Его мы совсем не истратили, но в новых реалиях лишним не будет. Сашка периодически слушал в эфире переговоры каких-то анклавов. Где-то не так далеко есть люди, и не факт, что они миролюбивые.
В Молькино же бывшие спецназовцы обнаружили следы давнего взрыва. Что и почему взорвалось — непонятно. Были там и останки погибших людей и техники. Несколько складов осталось нетронутыми. Их мы начали потихоньку вывозить. Только складывать толком некуда. Своих складских помещений мы ещё не отстроили.
Ремонтники обещали запустить цементный завод. Он неплохо пережил консервацию и скоро начнёт работать.
Мои подопечные, жители пятого коридора, рассаживали всё что можно на поверхности. Здесь вскоре будет настоящий рай. И это я не шучу. Климат региона идеальный. Комаров и прочей летающей дряни нет (чем будем кормить скворцов?). По склонам растёт виноград, пасутся овечки (уже приличное количество). Набирает силу сад, чайная и кофейная плантации. Я рискнул высадить кофе, и он неплохо прижился.
Парни Ильи копают пруд для разведения рыбы (та, что в реке, может уплыть). Там же неподалёку у меня будет апельсиновая роща и прочие цитрусовые. Они, конечно, мелкие. В смысле невысокие. Но главное, что будут плодоносить.
Нас уже триста сорок человек. В последние годы нам стало не хватать питания.
По всем показателям спустя двадцать лет после войны мы уже можем находиться вне убежища, выращивать овощи с фруктами и радоваться тому, что выжили.
Как оно будет здесь, на поверхности, ещё предстоит узнать. Да и работы немало, но в будущее я смотрю с оптимизмом.
