Увидев, как рассказчик стал опять припадочно закатывать глаза, Гусаров протестующе рубанул рукой воздух и закричал:
— Эй, эй… Пошутил он… Вот же, малохольный, чуть что, сразу к земле клонит…
Алексей уже подставлял руки, чтобы подхватить полуобморочного Рысака под мышки. Но тот передумал терять сознание. И вполне достойно вышел из этой ситуации. Поспешно закричав, чуть не запрыгнув на руки Гусарову.
— Так кого мы ждем капитан, пошли быстрее, — и чуть не бегом, схватив его за руку, потянул его за собой.
— Николай, барахлишко-то собери, — с укором обратился к нему Степан, намекая на ружье, мачете, соль… — Как мы без амуниции, с нашими-то амбициями?
Он уже почти пошел за тянувшим его за руку нагруженным Рысаком. Но, не сделав и пары шагов, резко остановился. Хлопнул себя по лбу и предостерегающе рявкнул на желающего, как можно быстрее покинуть это место бесстрашного победителя дракона.
— Стой!
Колюня от неожиданности и испуга споткнулся и ахнул.
— Ты, перед тем как идти в эх, путь-дорожку, в сменную обувь переобулся?
— Нет. У меня нету, в камере тапочки были, а здесь нету… — виновато начал оправдываться Рысак.
— Ты, боец, не юли. Как же ты своими сапожищами будешь топтать и попирать беззащитную, первозданную природу?
— Я могу босиком, — он с готовностью сбросил обувь и уже собирался снимать носки. Но голос Алексея прервал эту попытку.
— Босиком, в дикой природе? Ты иногда думай, что говоришь, — его голос звучал осуждающе-иронично. — Ладно, иди в чем есть, а то еще поранишься о разбитую бутылку или чего доброго, поцарапаешься о строительную арматуру, неси тебя потом…
Алексей, наблюдая за тем, как тот обувается, обращаясь к Карнаухову грустно произнес:
"Природа это храм, а мы в него прёмся, прости господи, со своими правилами, без всякого, понимаешь, уважения. Обрати внимание, Багарт даже о сменной обуви не позаботился. Нехорошо это… Не по-божески".
Степан с серьезным видом, согласно кивал головой, сурово глядя на нарушителя. Тот готов был выслушать и сделать все, что угодно, только бы его не оставляли в этом храме одного…
* * *
Через пару минут маленький отряд смельчаков двинулся в дорогу.
Семенящая походка Рысака, идущего между двух добровольных спасателей полностью утратила блатной шик и выдавала все его сомнения с головой… Он не доверял местному лесу и испытывал перед ними безумный страх. Глядя под ноги он шел и бормотал:
"Соль сказали взять, я и взял… А тапочки по природе ходить, никто не говорил… Если бы сказали, я бы взял… А они не сказали…"
И так без остановки, вздыхал, бормотал, кому-то жаловался.
Алексей со Степаном слушая его ноющий тенорок, понимающее и даже где-то виновато, посматривали друг на дружку. Мол, вот же нашлись два дурня. Ты шути с равным себе. Получается, пошутили с неподготовленным к такому юмору, как говориться, разыграли паренька, себе порадовали. А он возьми, да и подвинься рассудком. Как его сейчас задвигать обратно на место?
ГЛАВА 44 ЖИЗНЬ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ
Если бы кто-то еще недавно сказал Рысаку, особенно после его скитаний по заснеженной тайге, что у него будет непреодолимое желание попросить у этих двоих весельчаков, развлекающихся по любому поводу, взять его за руку и держать долго и крепко чтобы он не потерялся. Николай, гордый наш Коломиец воспринял бы такие рассуждения не иначе, как оскорбление. А сейчас, он бедняга, пытаясь в перерывах между причитаниями и скулежом насвистывать что-то бодрое, через каждые пять минут задавал один и тот же вопрос:
— Далеко еще?
При этом, делая безуспешные попытки на ходу заглянуть в глаза впереди идущего.
— Да почти пришли…
Получал неизменный ответ. И предостерегающие, порой суровые и резкие слова: "Смотри под ноги… Не наступи на гусеницу… Не дави траву… Мы уйдем, а ей еще расти и расти…"
Коля дошел до такого состояния нервного истощения, что все команды неутомимых защитников природы выполнял покорно и беспрекословно.
Они же видя, что их шутки утратили смысл и стали приобретать форму издевательства над потерявшим чувство реальности товарищем. Перестали над ним подтрунивать. Оставшуюся часть пути, прошли, стараясь его больше по пустякам не дергать.
* * *
Четвертого члена из их группы они нашли за разделыванием и засолкой собачьей тушки. Такой небольшой экземпляр одичавшего друга человека незанесенного в Красную книгу.
Вытирая разделочный нож о траву "найденыш" пояснил любопытному Степану, что когда жрать охота на такую ерунду, как отсутствие привычки или что такое жрать противно и неприятно внимания не обращаешь.
Когда Гусаров объяснил цель прихода, он согласился с тем, что впятером скоротать недельку будет гораздо веселее. Тем более что условиями данного испытания это все не оговаривалось.
Пятый и последний из их коллектива был найден на дереве рядом с местом десантирования.
Определили его местонахождение по раздаваемым из густой кроны раскидистой лиственницы громким крикам и воззваниям о помощи. Всем четверым насилу удалось стащить забравшегося в густые ветви верхолаза. Он упирался, хотел даже кусаться, так ему не хотелось спускаться.
В отличие от Коли этот солдатик был напуган чем-то другим. Но ножки-ручки своим спасителям, как и Рысак был готов целовать вполне искренне. Скромность присутствующих, вынудила их удержать его от этого шага.
* * *
Когда уже стемнело, вся их бравая пятерка вышла к месту определенному Алексеем, как место разбивки лагеря.
Собранный по дороге хворост и засоленная собачка, прихваченная хозяйственным Кондратом Буряком, худым длинным диверсантом с явными азиатскими корнями, пришлись очень кстати.
Двух бойцов, переживших стрессовые потрясения, оставили заикаться и следить за огнем, а сами пошли собирать хворост и рубить ветки для создания уютного и мягкого лежбища.
После того, как все вновь собрались в одном месте, при свете костра, с большим аппетитом перекусили, подавив оставшиеся человеческие предрассудки. Оказалось, когда не знаешь, что тебе кладут в тарелку (если так можно назвать листья лопухов) съесть можно все что угодно. Главное не гурманить и все будет в порядке.
Непропеченная собачка, да еще без хлеба это грустное зрелище и для глаза и для желудка. Если конечно не судить по лицам тех, кто ее ел. Рысак и его новый товарищ по несчастью отказались от деликатеса из корейской кулинарной книги. Остальные собакоеды, настойчивость и хлебосольство проявлять не стали. Во-первых, самим больше достанется, а во-вторых, чтобы не вызывать у отказников рвотных рефлексов. Иначе вечер мог потерять свои пасторально-буколические прелести.
